По ту сторону неба. Древо жизни

Из приемника неожиданно раздался мягкий протяжный сигнал, и Эви на секунду застыла, приложив лечащий шар к совершенно здоровой руке. Фух, сегодня же только середина недели. Последний, Седьмой день обычно знаменуется затяжным дождиком – а с утра с неба так и не упало ни единой капли, сочувствующий салют в сторону метеослужбы. Почему всех так напрягает конец недели? Потому что в этот день ровно в полдень с главной башни Замка раздается звон, отдающийся эхом в каждом доме. Это значит, что произошли очередные изменения. И наутро поменяются чьи-то взгляды, вместо фруктового сока на завтрак захочется молока с щепоткой корицы, или сменится вывеска в соседнем магазине. А у кого-то появятся и черно-белые траурные ленты на окнах. К счастью, последнее случается крайне редко, и горожане почти забыли, как следует горевать по ушедшим.

Зато они очень хорошо умеют праздновать. Вот и сейчас матовый белый шар приемника окрасился в нежно-салатовый. Цвет праздника – но почему завтра, ведь до дня иллюзий еще несколько дней?

Отвергнутые

Ему никогда не надоедало смотреть на звезды. Погруженный в сон, Шен все же мог путешествовать. Далеко за пределы ковчега, и дальше, к неизвестным планетам. Пусть тело лежало в заточении, стиснутое стенками саркофага, но в своих грезах он был по-настоящему свободен. Целая вселенная простиралась перед ним: подернутые туманной вуалью холмы, зависшие в воздухе огромные каменные глыбы, закручивающиеся спирали световых лабиринтов, отливающие всевозможными оттенками – во сне он мог видеть гораздо больше цветов, чем обычным зрением. Хоть какое-то утешение.

В тех немногих свитках, что ему удалось прочитать, людей неизменно восхищало раскинувшееся над их головами звездное небо. Многие готовы были отдать полжизни, чтобы хоть немного стать ближе к завораживающему свету далеких миров. А он… Ему посчастливилось затеряться в бескрайних просторах космоса, стать его частью на несколько сотен лет. И пусть для кого-то это было ссылкой, сейчас он же не мог представить себе иной жизни.

Их сослали за грань, в вечную темноту. Заставили корабль неподвижно застыть на невидимой границе. Город виднелся вдалеке, словно гигантская капля росы на подносе из туманных колец – полоса белесая, бледно-желтая, васильковая, персиковая. Все сплошь бледные, сдержанные полутона. И сам город, плывущий среди звезд, был старательно задернут белесой дымкой, будто кто-то пытался спрятать, укрыть свое сокровище от посторонних глаз. И они, Шен и остальные пленники ковчега, стали для родного города чужаками. Можно было дотянуться до любого мира – но не проникнуть сквозь призрачную завесу. Шен мог наблюдать жизнь на других планетах – но не мог общаться с подобными себе, оставшимися по ту сторону защитного кольца горожанами и погруженными в глубокий сон другими ссыльными.

Живы ли родители? Их обвинили напрасно, ни отец, ни мать не были причастны к заговору. И пусть бездна замедляет старение в несколько сотен раз, отцовская седина, наверное, уже посеребрила всю голову. Самому Шену было восемь – не повезло, как сокрушались тогда знакомые, ведь будь он всего на год младше, и избежал бы наказания семьи. Теперь же, если верить звездному круговороту, ему исполнился двадцать один. Уже. Еще чуть-чуть – и долгожданное совершеннолетие. Неужели придется встретить и старость здесь, в заточении?

– Вот он, смотрите!

Собравшихся на главной площади было столько, что вымощенная белым камнем звезда превратилась в ярко-синюю, под цвет праздничной одежды горожан. Навстречу Шену двигались треугольники жилых кварталов, расчерченные густо-зелеными прожилками парков и цветников. Город перестраивали, и не раз. Теперь он выглядел словно огромный пирог, с высоким многоступенчатым зданием в центре. На окраине клубилась матово-бледная дымка Туманного кольца. Сверкала на солнце вода в городских каналах.

– Он ведь не приземлится прямо на наши головы? – спросила какая-то женщина, с опаской глядя на выплывающий из облаков силуэт корабля. На ней, в отличие от остальных, одежда была жемчужно-белого оттенка.