По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии

Вопрос об отношениях, складывающихся между раз­ными формами установок, является критическим при анализе проблемы связи поведения и установки, так как при решении этого вопроса со всей остротой проявляются последствия как вычленения разных форм установок по критерию их отношения к предмету, «нужному» для субъекта, так и аморфного рассмотрения структуры пове­дения. Разберем вначале те трудности, с которыми стал­киваются исследователи при вычленении установок только по их отношению к «нужному» предмету, на примере от­ношений, складывающихся между установками практи­ческого и теоретического поведения, а затем коснемся некоторых попыток систематизации установок. По Д.Н.Уз­надзе, появление установки на базе объективации возможно только при наличии теоретической потребности. При этом практическое поведение, развертывающееся под влиянием соответствующей ему установки, «выключает­ся» и уступает место совершенно другому поведению, ве­домому теоретической установкой. По-иному и не может быть, поскольку у Д.Н.Узнадзе за установкой и реализую­щим ее поведением всегда стоит мотив или предмет, «нужный» субъекту, и, следовательно, смена предмета рав­носильна смене установок и появлению совершенно но­вого поведения. Если это так, то из положения Д.Н.Узнадзе о появлении установки в плане объективации только при наличии теоретической потребности неизбежно вытекает своего рода «запараллеливание» между установками прак­тического и теоретического поведения. Этот момент не ускользает от внимания Ш.Н.Чхартишвили (1971), кото­рый справедливо отмечает, что при принятии положения о появлении установки только при наличии теоретичес­кой потребности остается непонятным, на какой почве возникли первые акты объективации и первые процессы мышления. Стоит нам довести этот вопрос до логическо­го завершения, и он станет критическим для представле­ний об объективации в целом, обретя следующую форму: «На какой почве появилась психика человека»? Ш.Н.Чхартишвили возражает против резкого разрыва между прак­тическими и теоретическими установками. Он приводит пример, иллюстрирующий возникновение теоретической установки. Этот пример выглядит примерно так. У моло­дого человека, собирающегося на свидание с любимой девушкой, никак не одевается ботинок, и все его усилия оказываются тщетными. Тогда, порядком разнервничав­шись, он начинает разбираться, в чем дело, и с досадой обнаруживает, что, увлекшись мечтой о встрече с люби­мой девушкой, он упорно пытался натянуть ботинок сво­его брата.

Д.Н.Узнадзе, вероятно, проинтерпретировал бы эту ситуацию таким образом: препятствие, возникшее при одевании ботинка, парализует установку, направленную на встречу с девушкой; возникает теоретическая потреб­ность в выявлении причины задержки, оформляющаяся под воздействием ситуации в установку, которая, в свою очередь, направляет мышление и в конце концов приводит к решению задачи. Затем вновь происходит переключение из плана объективации в план актуального практического поведения.

Почти полное отсутствие зависимости установок от структуры поведения со всей очевидностью проступает в подобной интерпретации. Поскольку все перечисленные выше виды установок могут быть выделены применитель­но к поведению только по одному критерию — предмету, «нужному» для субъекта, или, в случаях волевого пове­дения, по мотиву, то у Д.Н.Узнадзе не остается другого выхода, как приостановить поведение, реализующее одну установку, и «включить» совершенно обособленное, не­зависимое от первого поведение. Согласно теории Д.Н.Уз­надзе, одно поведение не может развертываться на базе двух или нескольких актуальных установок, и соответст­венно появление теоретической установки равнозначно появлению независимого поведения. Приняв интерпретацию описанного случая, которую надлежало бы дать, следуя положению о возникновении теоретической ус­тановки лишь на основе теоретической потребности, мы должны будем предположить, что оказались свидетеля­ми двух независимых, обособленных друг от друга типов поведения, протекающих у юноши: практического и те­оретического. Тогда, например, становится странным и непонятным бурное волнение, охватившее юношу из-за такого пустяка, как задержка при одевании ботинка. Этот факт трудно объяснить, если под влиянием теоретичес­кой установки «включается» поведение, обособленное от поведения, реализующего установку на встречу с люби­мой девушкой. Ш.Н.Чхартишвили пытается выйти из этого противоречия, предполагая возможность возник­новения внутри поведения, реализующего установку на встречу с любимой девушкой, установки на препятствие. Тем самым Ш.Н.Чхартишвили фактически отходит от позиции Д.Н.Узнадзе, следуя которой установку можно выделять только по отношению к предмету, «нужному» для субъекта.