По тундре, по железной дороге: и вновь звучат блатные песни!

Кстати, не только у Житкова и Корнева. Ставропольский литератор Иван Любенко тоже отметился. В его романе «Следъ» читаем: «Вчера, в светлый праздник прощёного воскресения, марта восьмого числа, в Ставрополе произошло ограбление “Азовско-Донского Российского Торгово-Промышленного банка”, располагающегося на Николаевском проспекте…» Разумеется, ограбления такого не могло быть, поскольку банка с таким названием в природе не существовало: были отдельно Азовско-Донской коммерческий и Русский Торгово-Промышленный банки. Но глупо предъявлять претензии к художественному вымыслу…

В общем, нет никаких документально подтверждённых сведений об ограблении Азовского банка ни со стороны «пламенных революционеров», ни со стороны «благородного преступного мира». Да и не решилась бы ни одна уголовная банда на масштабный налёт подобного рода. Здесь нужна особая подготовка, чёткий план и небольшая армия дисциплинированных, идейно сплочённых боевиков. Уркаганы на подобное были попросту неспособны. Магазин какой-нибудь, лабаз, лавку — это всегда пожалуйста. А штурм государственного учреждения, да ещё со стрельбой — нет, увольте.

Тут есть, однако, резонное возражение. До сего момента мы разбирались, в общем-то, с вооружёнными грабежами и налётами. Но песня «Ограбление Азовского банка» повествует о краже со взломом! Может, есть смысл поискать именно в этом направлении?

К сожалению, и здесь нас ждёт полный облом. Самое большее, что удалось откопать, — информация о растрате в пинском отделении Азовско-Донского банка, опубликованная 22 января 1910 года в газете «Русское слово»: «Растрата, как выяснено произведённой ревизией, достигает цифры не менее 100 000 руб. Виновник растраты, главный бухгалтер пинского отделения банка Кузнец, бежал за границу, успев ещё “призанять” 15 000 у нескольких состоятельных пинчан. Накануне своего бегства из Пинска Кузнец перевёл 20 000 руб. банковских денег в один из Лейпцигских банков, приехав за границу, и получил их. Из Лейпцига Кузнец, по слухам, уехал в Америку».

Варшавские воры глубоко копают

К чему я всё это веду? Да к тому, что есть большие сомнения по поводу документальности знаменитой воровской баллады. «Взломать» такую громаду, как здание правления Азовско-Донского банка в Санкт-Петербурге, в те времена фактически не представлялось возможным. На это не решились бы даже самые безбашенные уркаганы. Тем более втроём. К этому следует добавить, что российские, «славянские» воры не отличались особой искусностью в таких делах. Здесь можно согласиться с персонажем Бориса Житкова Санькой, который, прочитав о вскрытии сейфа Азовского банка при помощи автогена, рассуждает: «И не уголовщина, конечно, не уголовщина… Именно потому и не уголовщина, что прожигать. У воров специалисты-взломщики, отмычники».

Да, из-за грубой работы «славянских» взломщиков называли «медвежатниками». Первоначальное значение этого слова — охотник на медведей. Но почему же взломщики сейфов получили такое прозвище?

Да всё потому же — по технике вскрытия.

Обратимся к Михаилу Суханинскому — специалисту по вскрытию замков. Вот что он пишет в очерке «Взлом сейфов на фене»: «О значении самого слова “медвежатник” распространяться особо не имеет смысла, в сознании любого человека должны вырисовываться контуры физически развитого мужчины… В дореволюционные времена сейфы изготавливали без применения электродуговой сварки, а значит, применяли для соединения металлических листов стальные заклёпки. Склёпанные швы сейфа шпаклевались и закрашивались, что позволяло им иметь вид монолитного изделия. Мощные удары кувалдой по определённым местам сейфа позволяют создать движение листов металла относительно тех, с которыми они соединены клепками, в результате чего клёпки срезаются, и сейф разваливается на составные части. Существует мнение, что подобный взлом именовался термином “расколоть”. Подобный метод взлома требует от взломщика огромного опыта, глубокого знания конструкции сейфа и недюжинной физической силы. Такое сочетание качеств взломщика, помноженное на немалые суммы денег, добытые подобным путём, могло его возвести в самый высокий ранг уголовной иерархии. Что, по сути, и происходило. Мы знаем, что “медвежатники” были самыми уважаемыми личностями в уголовной среде. В те времена даже обычный кузнец, или “коваль”, имел огромный авторитет среди других гражданских профессий, особенно в деревнях, где он был, как правило, в единственном числе…»

Соответственно, сейф на русском арго называли «медведь», а несгораемый шкаф — «медвежонок». Подобные способы вскрытия и в самом деле походили на медвежью охоту, требующую большой физической силы.