По тундре, по железной дороге: и вновь звучат блатные песни!

Но самое любопытное: строительство железнодорожной ветки Котлас — Воркута было завершено лишь 31 декабря 1941 года, стало быть, только в 1942-м появилась возможность добраться на поезде от Воркуты до Ленинграда. Строили дорогу заключённые Северного железнодорожного исправительно-трудового лагеря НКВД, который действовал с 1938 по 1950 год. Здесь отбывал срок и Пётр Смирнов, рассказавший Шурмаку о строительстве железной дороги, запечатлённой затем в знаменитой песне. О каком же «курьерском» поезде могла идти речь? Кто погнал бы во время войны пассажирский поезд высшей категории в блокадный Ленинград? Опытный сиделец поднял бы на смех лопоухого мальчугана, если бы тот «вклеил» в песню упоминание о «курьерском»…

Кстати, Григорий Шурмак настойчиво подчёркивает, что Смирнов был вором-рецедивистом, хотя тот говорит, будто попал в лагерь сам не знает за что. Конечно, впору вспомнить ироническую сентенцию о том, что все зэки сидят «ни за что» (как в анекдоте: «Врёшь! Ни за что червонец дают, а у тебя четвертак!»). Однако Шурмак и своего брата Изю причисляет к ворам (несмотря на то что тот был осуждён впервые и на ничтожный срок). Зачем? Возможно, чтобы объяснить, что могло побудить 17-летнего юношу к сочинению воровской баллады?

Но в мае 1942 года (когда был призван Смирнов) уголовников-рецидивистов не брали из лагерей в армию. Мобилизовали лишь тех, кто был осуждён за малозначительные преступления (как это случилось с Исааком Шурмаком). Да и сам вор, согласно «воровскому закону», не имел права брать оружие из рук власти — он сразу становился изгоем среди своих, «сукой». Перелом произошёл лишь в 1943 году, после знаковых поражений немцев под Сталинградом и на Курской дуге, когда Красная армия окончательно перешла в наступление и стало ясно, что она войдёт в Европу. Тогда у многих воров душа и дрогнула… Так что не исключено, что Пётр Смирнов в самом деле вором не был. Хотя что ему мешало немного присочинить, покрасоваться перед молодым пареньком? Но вот причислять к ворам родного брата — это уже перебор.

К слову: в справочнике «Путеводитель по шансону-2» Михаил Дюков приписывает Григорию Шурмаку авторство и другой широко известной лагерной песни — «Спецэтап» (Дюков называет её «Эшелоном»). Рассказывая о послевоенном танго «Тоска по Родине», которое обрело популярность благодаря замечательному певцу Петру Лещенко, Дюков сообщает:

«На мотив танго “Тоска по Родине” примерно же в эти годы (1945-й. — А. С.) советский поэт Григорий Шурмак, под впечатлением рассказов своего брата, только что вернувшегося из заключения, написал другой неувядающий хит — “Эшелон”.

Чередой за вагоном вагон,
Мерным стуком по рельсовой стали,
Спецэтапом идет эшелон
Из столицы в колымские дали».

Это, разумеется, совершенная нелепость. Своего брата, попавшего в лагерь, Григорий Шурмак никогда уже более не увидел: Исаак погиб на Волховском фронте и в 1945 году не мог «только что вернуться из заключения». Песню «Спецэтап» Шурмак не писал и никогда этого не утверждал. Дюков перепутал «Спецэтап» и «По тундре», поскольку обе начинаются с упоминания железной дороги. А проверить не удосужился. Что неудивительно: несколькими абзацами выше он, например, утверждает, что «Вертинский пел… “Журавлей” одного из братьев Жемчуговых (создателей образа Козьмы Пруткова)». Слава богу, что не братьев Жемчужных вместе с Аркашей Северным. Это называется — слышал звон… Даже школьнику понятно, что речь идёт о братьях Жемчужниковых, один из которых, Алексей, действительно написал в 1871 году стихотворение «Осенние журавли», значительно позднее, после Второй мировой войны, ставшее популярной песней.

Подведём итог. Несомненно одно: факт встречи Шурмака и Смирнова. Обе стороны признают, что встречались и пели, но каждая приписывает авторство песни «По тундре» себе. Сам текст стилистически разнороден. Явных доказательств авторства ни у Шурмака, ни у Смирнова нет — равно как и косвенных. Хотя легче, конечно, поверить в авторство Шурмака. Но «легче» в данном случае не значит «правильнее». Во всяком случае, для меня этот вопрос остаётся открытым. Да и сам факт создания-исполнения в 1942 году первоначального варианта песни «По тундре» вызывает у меня большие сомнения. За читателем остаётся право — соглашаться со мною или нет. Единственное, чего бы мне хотелось, чтобы подобное суждение было вынесено после прочтения очерка целиком.

«Чтобы нас не настигнул пистолета разряд»