По тундре, по железной дороге: и вновь звучат блатные песни!

Но, по крайней мере, Трахтенберг в «Каменщиках» всё же чалился. А вот история с другим узником не столь очевидна. На просторах Интернета можно встретить байку о том, что в 1922 году Таганку случаем «посетил» Осип Беньяминович Шор — авантюрист, мошенник и одно время (1918) инспектор одесского угрозыска. Говорят, Шор послужил прототипом Великого Комбинатора Остапа Бендера. Его фигура яркими штрихами запечатлена в воспоминаниях Валентина Катаева «Алмазный мой венец». Остап (как его называли в семье) Шор во время службы в одесском угрозыске считался одним из лучших оперативников и грозой городских бандитов. И те в 1918 году по ошибке застрелили его старшего брата — Натана Шора, известного поэта, писавшего под псевдонимом Анатолий Фиолетов. После этого, как гласит молва, через некоторое время Осип Шор уволился и уехал в Москву. Вот здесь якобы его задержали за участие в драке (одессит вступился за честь жены своего сотоварища-поэта), водворили в Таганскую тюрьму, но чуть ли не наутро отпустили — после того как выяснилось, что он «из своих».

Однако, согласно другим биографическим сведениям, Шор в 1922 году переехал вовсе не в Москву, а в Петроград, где действительно в первые же дни попал в тюрьму за пьяную драку. Пробыл он там недолго — пока из Одессы не пришёл ответ на запрос. В бумаге сообщалось, что товарищ Шор являлся одним из лучших сотрудников угрозыска. А миф о Таганке, думается, возник после выхода в свет романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Там в одном из эпизодов администратор театра Колумба выдал Остапу Бендеру два билета в партер, загипнотизированный взглядом незнакомца:

«И, машинально выдавая пропуска счастливым теа- и кинокритикам, притихший Яков Менелаевич продолжал вспоминать, где он видел эти чистые глаза.

Когда все пропуска были выданы и в фойе уменьшили свет, Яков Менелаевич вспомнил: эти чистые глаза, этот уверенный взгляд он видел в Таганской тюрьме в 1922 году, когда и сам сидел там по пустяковому делу».

Так и реальный Шор — прототип Бендера — переместился из тюрьмы питерской в тюрьму московскую.

И совсем уж безумная байка: якобы до революции в Таганке одно время готовил пищу для заключённых повар по фамилии Баландин. Но кулинар из него был, мягко говоря, хреноватый. То ли подворовывал он, недокладывал в котёл мяса и прочих ингредиентов, то ли руки у него не из того места росли… Короче, кончилось всё это дело плачевно: уркаганы сварили повара в котле живьём — в назидание будущим поколениям. Отсюда якобы пошло название тюремной похлёбки — баланда.

Понятно, что ничего общего с реальностью эта жуткая страшилка не имеет. Да, баландой в местах лишения свободы в самом деле называют похлёбку — жидкий, водянистый суп. Только вот происходит это название вовсе не от фамилии несчастного повара. Даль в своём «Толковом словаре» даёт следующее определение: «Баланда… род ботвиньи, холодец из заквашенного на муке отвара свекольной или иной ботвы с окрошкою… род лебеды, ботва, идущая на ботвинью». В литовском и других балтийских языках balanda — лебеда. Таким образом, баланда издавна считалась похлёбкой из лебеды, незатейливой едой для самых бедных.

Но мы слишком увлеклись таганскими узниками. В конце концов, и в других тюрьмах сиживали люди известные. Взять ту же Бутырку: тут вам и Владимир Маяковский, и Нестор Махно, и Феликс Дзержинский… А в 1908 году здесь выступал знаменитый иллюзионист Гарри Гудини, который, закованный в кандалы и цепи, за 28 минут сумел освободиться из специального «ящика», в котором арестантов перевозили из Москвы в Сибирь.

А между тем никто почему-то не поёт — «Бутырка, все ночи, полные огня». Песню сочинили почему-то всё-таки о Таганке. Хотя… Так ли это на самом деле? Вы уверены, что в оригинале имелась в виду именно Таганская тюрьма?

По-польски «Таганка» звучит как «Тамара»?

Впрочем, не будем забегать вперёд. Начнём всё же с Таганки.

Самое раннее предположение о возникновении этой песни я встретил в работе Андрея Сёмина «“Чужие” песни Владимира Высоцкого». Автор пишет:

«Читательница “Русской мысли”[16] В. Винницкая ещё в 1973 г. (номер от 27 дек.) сообщила не подтверждённую до сих пор в печати версию о том, что песня “Тюрьма Таганка” написана в прошлом веке поэтом-народовольцем И. И. Гольц-Миллером. Её письмо было перепечатано в журнале “Вагант” (1992. № 9)».

Подобная версия не выдерживает критики. Иван Гольц-Миллер, русский поэт и революционер (1842–1871), действительно за распространение запрещённых сочинений в 1863 году провёл три месяца в Московском смирительном доме «для предерзостных» (ныне — Матросская Тишина), а затем был сослан. В Таганке он никогда не был. Но дело даже не в том; в конце концов, необязательно там быть, чтобы написать стихи об этой тюрьме. Стихов-то — и революционных, и депрессивно-упадочных — Иван Иванович создал немалое количество. В 1869 году поэт был выслан из Одессы во время студенческих волнений за то, что он «был замечен в пении недозволенных песен» (нешто «Таганку» горланил?).