По тундре, по железной дороге: и вновь звучат блатные песни!

«Ваше “т. е.” никаким боком не проходит. Потому что термин “центральная тюрьма” не подлежал расширительным толкованиям. Количество центральных тюрем было точно определено, и Таганки в их числе не было. К 1939 году (когда “Таганку” якобы сочинили пленные польские офицеры) в подчинении Главного тюремного управления НКВД (образовано в сентябре 1938 года) в Москве находились центральные тюрьмы ГУГБ НКВД СССР — Внутренняя, Бутырская, Лефортовская, Сухановская (плюс Тюрьма специального назначения и психиатрическая тюремная больница в Казани)».

Лукавство Павловского становится отчётливым, когда оказывается, что он стыдливо «отсёк» часть документа, где особо подчёркивалось: Таганка реорганизована в тюрьму ГУГБ «с преимущественным содержанием в ней лиц, арестованных УГБ УНКВД Московской области»! Другими словами, в составе НКВД за Таганкой особо закреплялся статус именно областной тюрьмы, а ни в коем случае не центральной! То есть если бы песня о «старой центральной тюрьме» родилась в 1939 году, она явно не имела в виду Таганку. Да и с другой стороны: даже если вдруг принять версию Павловского, всё равно получается нелепость. Тюрьма лишь год как центральная, а о ней уже поют как о «старой центральной»… Ерунда полная.

Кстати, в «Справочнике по ГУЛАГу» Жака Росси тоже отмечается: «Таганка или Таганская тюрьма Московского обл. управления НКВД-МВД — старая московская тюрьма в Пролетарском районе Москвы, 4-этажное здание с галереями внутри, с натянутой металлической сеткой для предупреждения попыток самоубийства». Напомним, что НКВД было преобразовано в МВД СССР 18 марта 1946 года. То есть, согласно Росси, и до этого, и после Таганка оставалась областной тюрьмой. Спорить с этим бессмысленно, поскольку то же самое гласит и приказ НКВД СССР № 025 1938 года.

Централка, я твой навеки арестант…

Позвольте! Что же выходит? Во всех вариантах песни указывается «старая тюрьма центральная». Но если Таганская тюрьма никогда центральной не являлась — исключая несколько лет перед самым её сносом, — выходит, неведомые сочинители из числа арестантов были «не в курсе дела»? Это дикое предположение отметаем с порога. Но тогда как объяснить этот странный эпитет?

И вот тут позволю себе повторить уже заданный вопрос: а вы уверены, что изначально речь шла именно о Таганской тюрьме? Если всё ещё уверены, познакомимся с новой порцией фактов и цитат.

Начнём, пожалуй, со спорного. С апреля по июнь 1979 года в журнале «Наш современник» публикуется роман Валентина Пикуля «У последней черты», который затем выходит отдельным изданием под названием «Нечистая сила». Роман был посвящён Григорию Распутину и «распутинщине» и вызвал небывалый скандал. Но нам интересен всего лишь небольшой эпизод из него:

«На квартире Бадмаева, где он решил укрыться, сидел Курлов, распевая блатные песни. Это удивительно, что человек, всю жизнь сажавший других по тюрьмам, обожал тюремную лирику… Закрыв глаза, жандармский генерал с большим чувством выводил:

Централка — и ночи, полные огня,
Централка — зачем сгубила ты меня,
Централка — я твой последний арестант,
Па-а-гибли юность и талант
В стена-а-ах тва-а-их…»

Какой любопытный поворот! Вовсе не о Таганке речь идёт, а о Централке — то есть о центральной тюрьме, централе, коим Таганка во время «распутинщины» уж точно не являлась.

Мне могут возразить: это же художественное произведение, Пикуль себе и не такие вольности позволял! Допустим. Но годом раньше Пикуля в Париже бывший сиделец, филолог, писатель, собиратель блатного и лагерного фольклора Андрей Донатович Синявский публикует известное эссе «Отечество. Блатная песня», где опять-таки вместо Таганки фигурирует совершенно другое название:

Центральная!
Ах, ночи, полные огня!
Центральная!
Зачем сгубила ты меня?

То есть и Синявский отдаёт предпочтение «Центральной», несмотря на то, что к тому времени активно исполнялся вариант с «Таганкой» из двух куплетов, который наиболее известен и популярен в народе («Цыганка с картами, дорога дальняя» и «Я знаю милая, больше не встретимся»). Значит, Андрей Донатович за решёткой слышал песню в иной версии, без упоминания Таганки?

И не он один. Гулаговский сиделец Николай Мурзин вспоминает 1948 год:

«По двору Киевской центральной пересыльной тюрьмы разрешалось ходить сколько желаешь…

С подоконников, из окон свисают сотни, тысячи арестантов. Они перекрикиваются, балагурят, находят себе “подружек”.

Вот одна из них поёт, сидя на окне, так что голос её слышен всюду. Она неплохо поёт, у неё есть голос. Только нет будущего:

Централка…
Все ночи полные огня.
Централка…
Зачем сгубила ты меня?

И ещё что-то:

Дорога дальняя,
Тюрьма центральная,
Тюрьма центральная,
Казённый дом…»