По уши (ЛП)

Она носит леггинсы, не заморачиваясь на грёбаные штаны и умоляет его трахнуть её, а он… он просто дурак, безумец, вконец себя загубивший. Он уничтожен.

— Скажи мне, чтобы я остановился.

— Бен…

Она говорит почти бессвязно, и у него не остаётся выбора: он задирает ей футболку и спускает леггинсы, открывая вид на стринги, что обтягивают её красивую, сексуальную задницу, которую он не один год старался не замечать и не думать, что сделал бы с ней в этой позе, как заставил бы получить наслаждение и просить о…

— Пожалуйста…

Он не должен о ней так думать. И желать её настолько сильно. Он хотел бы забрать Рей к себе, хранить дома в шкафу, чтобы вынимать и пользоваться, когда ему вздумается. Как же это унизительно, держать её вот так, изолированной, ограждённой от всего мира, в безопасном месте, и трахать всеми возможными способами, просто владеть ею. Он не должен испытывать подобных чувств к девушке, которую любит, даже думать о столь извращённом, до беспредела похотливом желании.

— Пожалуйста, Бен!

— Тише. — Он наклоняется вперёд и утыкается носом в её затылок, целуя в изгиб шеи. Она выгибается ему навстречу — к его рту, яйцам и члену; её рука скользит по его руке на столе, а большой палец касается его собственного, словно требуя большего. — Всё хорошо.

— Пожалуйста, просто… — Её идеальная задница трётся о него, но это не то, что ему сейчас нужно, помимо всего прочего. — Ты можешь…

— Всё хорошо.

— Пожалуйста, — тихо хнычет она, уткнувшись в деревянный стол, и он не может понять о чём она просит. Она хочет, чтобы он трахнул её — в этом нет сомнений, — но как будто этого будет недостаточно. Словно они оба желают чего-то большего. — Сделай это…

— Да, — выдыхает он, накрывая тыльную сторону её ладони своей рукой. Я здесь. С тобой. Я тоже это чувствую. — Позволь мне… мне нужно подготовить тебя.

— Нет, просто… пожалуйста, Бен. — В её голосе столько мольбы и боли, как будто она не может этого вынести. Кажется, что они близки к концу, и она просит его дать надежду, что, возможно, этого не случится.

Больше всего на свете он хотел бы дать ей эту надежду.

— Мне нужно… я не могу просто взять и трахнуть тебя. — Невозможно, чтобы Рей была настолько влажной. Даже если она задыхается от его слов, касаясь лбом поверхности стола, при этом недовольно мыча себе что-то под нос. — Позволь мне подготовить тебя.

Он чуть ли не падает на колени, почти чувствуя вкус её влагалища, и когда он раздвигает пальцами складки…

Чёрт.

Твою ж мать.

— Пиздец, Рей. — В его тихом голосе звучат благоговейные нотки, он даже сам это слышит.

— Пожалуйста. — Бен не видит её лица, хотя очень этого хочет. Ему кажется, что она плачет. — Ты ведь сделаешь это? Ты…

Он даже не снимает с неё нижнего белья, а просто отодвигает трусики в сторону и толкается до упора. Она податливая, мокрая и очень узкая, но по сравнению с их первым разом чувствуется существенная разница. Внутри слишком тесно, но идеально — как тогда, в их первую ночь, когда её тело и влагалище приспособились, чтобы полностью его удовлетворить.

Это пугает.

Он никогда не насытится, и это пугает.

Бен делает глубокий вдох и останавливается, прижимая руку к её бедру. Он ощущает выступ косточек и на мгновение замирает, чтобы оттянуть волну удовольствия, такого острого, безжалостного, восхитительного и поразительно болезненного.

Он будет терпеливым, будет сдерживаться. А после, попрощается с ней. И впервые за всю свою грёбаную жизнь будет вести себя достойно.

Бен наклоняется и ласкает её шею, покусывая, облизывая и целуя кожу.

— Слишком грубо?

Она не отвечает, лишь только поверхностно дышит, сжимая влагалищем член, что заставляет его стонать, а тёплый маленький мизинец касается его большого пальца.

— Я думала об этом, — с трудом произносит она.

Бен кивает в ответ, уткнувшись ей в волосы.

— Я тоже.

Рей поворачивает голову, и в её затуманенном взгляде читается удивление.

— Правда?

Она такая тугая, и к этому моменту ему нужно было сделать хотя бы одно движение ещё пять секунд назад. Впрочем, он и так мог бы кончить от одного лишь взгляда на неё и от запаха её возбуждения.

— Да.

— Было хорошо, так ведь?

Она имеет в виду секс. Но отчего-то его мозг хочет, чтобы это значило что-то другое: солнцезащитный крем, дурацкий разговор про его любимый цвет, жалобы на академию, фраза «ik hou van jou», отвратительно пахнущий кофе — что угодно.

— Да. — Его голос звучит слишком низко, и он опирается на стол, продолжая двигаться. — Было хорошо.