По велению Чингисхана

– Нет… Спешить тут нам ни к чему. Мы не должны выглядеть в его глазах так, будто только и ждали его и готовы тут же его принять в объятия, словно в несчастье впали. Нет, – жёстко сказал Сабарах. – Ты ему скажешь, что пробился ко мне и смог со мной поговорить о нём, а я соизволил дать согласие на краткую встречу с ним, но не сегодня, а самое ближнее – завтра. Заставим его подождать, а позовём послезавтра. Так будет во всех смыслах достойней и полезней… А ты, когда с ним говорить будешь, постарайся выведать его тайные умыслы, узнать, что вообще там у них творится, и что нам от них ждать…

«Великий воитель Кехсэй-Сабарах! К тебе в своём послании обращается повелитель Хорезма и Согдианы, страны туркменов и кипчаков и множества других народов – султан Мухаммет Хорезм-шах. С самого раннего детства я наслышан о твоих славных победах, воспитан на них и восторгаюсь ими. Мой отец Тэкис-хан с большим вниманием следил за твоими боевыми деяниями, пристально изучал твои способы ведения войны.

Восемнадцать лет я восседаю на троне султанов. И все эти годы вёл войны, чем и расширил свои владения до самого Жёлтого моря. На собственном опыте познал я все тяготы и лишения войны. Потому и смею надеяться, что немного стал понимать истоки и причины побед и поражений. Поэтому мне со стороны особенно очевидны заслуги таких выдающихся воинов, как ты, перед правителями их держав. Сегодня у меня немало способных и опытных военачальников. Но признаюсь откровенно: нет среди них ни одного, который хоть немного подобен тебе, ни одного, равного тебе. Нет никого, кроме тебя, кому бы я безоговорочно и полностью доверил бы своё воинство и отправил бы его на войну.

Поэтому обращаюсь к тебе с предложением встать рядом со мной у моего трона. Если ты согласишься стать боевым главой моего основного войска, это поможет всему срединному миру. Жизнь в нём расшатывается и раскачивается, над ней нависла угроза распада. А под твоим воинским началом она обрела бы опору и твердь.

Если же не примешь это предложение, то прошу тебя хотя бы находиться рядом со мной, помогать мне своими мудрыми советами преодолевать трудности и преграды, а самому провести старость в спокойствии, почёте, холе и неге…»

* * *

Вот такое послание было зачитано гонцом от Хорезм-шаха в шатре Кехсэя-Сабараха.

Именно такое… Много лестного приходилось Кехсэю выслушивать о себе за немалый век, но тут он почесал затылок с чувством недоверия.

Во-первых, возможно ли такое – ставить во главе войска иноземца, которого никогда в глаза не видел, пусть он и трижды прославлен? Или эти слова – лишь выспренняя лесть, а за ними стоит некий иной умысел? И с чего вдруг правитель столь великой державы, могущественный и несравненный в своей силе, поистине Сын Неба, как величают китайцы своих императоров, – с чего он вдруг тает, как воск, всего лишь перед бывшим военачальником, пусть и впрямь незаурядным?

И уж совсем не может понять Сабарах, почему в послании нет даже упоминания о кара-китаях и монголах? В чём тут причина?

Быть может, султан хочет через меня перетянуть на свою сторону Кучулука? Иначе зачем бы посланца отправлять именно ко мне?..

Но… Срединный мир скоро может и впрямь рухнуть. Даже здесь, вдалеке от главных водоворотов мирового бытия, в местах, куда не доходят большие пути, чувствуется – вскоре разразится невиданная гроза! Не может и не должен он, Кехсэй-Сабарах, оказаться в стороне от неё. А потому, каковы бы ни были причины, заставившие султана Мухаммета написать такое послание, он, воитель волею Божией, воин по судьбе, ответит Хорезм-шаху так:

* * *

«Величайший владыка самого сердца вселенной султан Мухаммет! Я, Кехсэй-Сабарах, бывший найманский полководец, понял Ваши милостивые слова и приял душой Ваши мудрые мысли! Сладостно взволновали моё сердце Ваши похвалы. Они заставили меня поверить в ту истину, что подлинно мудрый человек видит всё на немыслимо дальнем расстоянии.

С тех пор, как на востоке поднялись монголы Тэмучина, жизнь в срединном мире лишается своих основ и становится подобна взбаламученному пыльной бурей озеру. Поэтому я думаю, что все добрые силы на землях, еще не затронутых монголами, должны быть собраны воедино, а не сражаться с бедствием поодиночке. И только Вы, единственно Вы, султан Мухаммет, можете объединить их. В этом я готов помогать Вам, насколько хватит моих сил. Прибуду тогда и туда, где и когда скажете».

* * *

Через несколько дней после этого Кехсэй был приглашён на летний съезд вождей всех племён, обитавших по многочисленным, похожим на ячеистый коровий рубец, предгорьям Памира.

Собрались верхи почти всех здешних племён и народов. Хоть и царила во всём у них разноголосица, и не было никакого дружества меж ними, но одно их всё-таки объединяло. Это – то, что в свое время каждый из вождей и мелких ханов взбунтовался против повелителя своей державы и увёл сородичей из-под его власти. И укрылся здесь, где его не могли достать гнев и наказание его бывшего повелителя…