По велению Чингисхана

Имам, стоя в изголовье покойника, воздевая руки к небу, очень долго молил Аллаха на непонятном всем арабском языке. Потом, завернув в белый саван, опустили Хусейна в могилу.

* * *

Вернувшись к крепости, Аргас и его питомцы увидели, что ров уже наполовину завален камнем и песком. В крепости, кажется, смогли погасить пожар, дыма больше не видно, а работы по засыпке рва под прикрытием лучников продолжались. Вот когда пригодился большой обоз Барчука со всей его обслугой. Осажденные отстреливались из бойниц, и приходилось то и дело выводить раненых, выносить убитых работников.

Когда солнце закатилось, во всей округе быстро наступила непроглядная темень, но уйгуры разожгли большие костры и работали всю ночь, сменяя друг друга.

К рассвету уже была готова довольно широкая дорога через ров. И китайцы тут же начали перевозить по ней всю свою технику, расставлять вдоль крепостной стены. Вместе с первыми лучами солнца начался обстрел крепости, все загрохотало вокруг, в крепость полетели горшки с огненной и взрывчатой смесью, большие камни…

Увидев, что внутри опять начался пожар, повалил клубами густой черный дым, уйгуры заволновались:

– О-о, сколько нашего добра превратится теперь в пепел и угли…

– И зачем они тянут со штурмом, ведь уже вчера бы захватили крепость.

– Сказано же, что не хотят они лишний раз людей терять.

– Да хоть бы и нас пустили бы, что ли. Ну, были бы потери, не без этого, зато и поживы… Нет, каждый раз останавливают, задерживают. Зачем им нас-то беречь, вроде бы посторонних им людей?

– Раз берегут, значит, не считают посторонними. Разве это плохо?

– Ну, не знаю… Каждый в основном стремится на войну, чтобы добыть что-то. Потому и идет, потому и жизни своей не жалеет ради этого…

– Это ты, наверное, про не совсем умного человека говоришь. Умный-то хочет не только привезти домой добытое, но и сам уцелеть. И мы, пожалуй, должны быть благодарны монголам за то, что берегут нас.

– Да вряд ли мне захочется благодарить их, если после такого тяжелого похода вернусь домой пустым…

Китайские бахсы, передохнув и подождав, пока огонь внутри крепости пойдет на убыль, опять дали одновременный залп сперва взрывающимися снарядами, загремевшими там подобно грому, а следом вновь полетели горшки с горящей смесью, и небо над стеною опять затянуло черным дымом.

Подопечные Аргаса, одержимые любопытством, и хотели бы подойти поближе, чтобы рассмотреть эти мечущие огонь и гром страшные орудия, поражавшие их еще ребяческое воображение, но дисциплина и сюняи держали их на месте, им отведенном в этом сражении.

И до чего только не может додуматься человеческая мысль, особенно в орудиях разрушения… Аргас впервые увидел их лет десять назад, когда они пришли к той Великой Стене, ограждающей Китай. С тех пор их намного усовершенствовали, они стали куда мощней. А тогда редко еще использовали взрывающиеся снаряды и горящую смесь, обходились в основном камнеметами.

Производство огненных средств по старым тайным рецептам было возобновлено стариком Джаргытаем с китайскими бахсы. Эти снаряды страшной силы, пока их изобретали и испытывали, искали наилучшие их разновидности, принесли немало смертей и увечий. Только один случай, памятный ему, унес почти тридцать жизней. Те, кто стоял тогда ближе других, были буквально разорваны на части, так что пришлось собирать ноги-руки их по всей округе…

* * *

Утром следующего дня опять начался частый обстрел крепости со всех сторон, а затем поступил и долгожданный приказ уйгурам начать штурм.

Воины, уже который день изнывающие от нетерпения, тут же набросили сетки-лестницы с крюками на крепостные стены и, как муравьи, полезли наверх. Там закипела схватка, враг на этот раз изготовился лучше. Но уйгуры сюн за сюном лезли и лезли, скрывались там в переходах, и прошло не так уж много времени, как ворота крепости распахнулись настежь. И пешие тяжеловооруженные нукеры в толстых кольчугах, под водительством монгольских тойонов стоявшие в ожидании наготове, с боевым воплем ринулись туда…

Видимо, большого и организованного сопротивления они не встретили, ибо крики, удары и звон оружия быстро начали удаляться вглубь. Судя по часто раздающимся боевым кличам – «Хур-р!», «Ха-ар!», «Вперед!», – штурмом руководили монголы. Слыша это, уйгурские тойоны с частью своего воинства оставшиеся у ворот на случай прорыва и побега осаждаемых, недовольно зароптали:

– Даже и ворвавшись внутрь, нашим черным нукерам не дают воли, командуют…

Аргас видел, как страстно его подопечные завидуют тем, ушедшим в ворота, как жадно глядят туда, чуть не плача от досады, будто их лишили чего-то заманчивого и прекрасного, но делал вид, что ничего не замечает. Он-то знал, что там нечему завидовать. И что может быть заманчивого в том, что люди, то и дело застревающие в каменных мешках узких улочек, попадают в безжалостную рубку, схватку не на жизнь, а на смерть? Лучше, чтоб воспитанники его этого не только не видели, но и вовсе бы про это не знали пока…