По велению Чингисхана

«Чингис-хан является перед нами воплощенным идеалом степного воителя с его хищническими, практическими инстинктами, которые своей огромной силой воли он умел сдерживать и которыми он умел управлять, чтобы добиться высших результатов, в чем нас убеждают много случаев из его жизни. При этом он вовсе не практиковал жестокость ради жестокости и в приказах запрещал бесцельные избиения мирного населения. За нарушение этого приказа во время войны в Персии один из лучших его воевод, Тогучар, подвергся, как выше упоминалось, строгому наказанию. Население добровольно сдававшихся городов обыкновенно щадилось и только облагалось умеренной данью. Крупные контрибуции взыскивались лишь с богачей. Духовенство освобождалось от каких бы то ни было налогов и натуральных повинностей. Напротив, население городов, оказывавших монголам сопротивление, обыкновенно избивалось поголовно, за исключением женщин и детей, а также художников, ремесленников и вообще людей, обладавших техническими познаниями, которые могли быть полезны монгольскому войску».

Эренжен Хара-Даван

Учебный отряд Аргаса двигался несколько дней без передышки, делая только привалы, вослед передовым войскам. Почему-то проехали мимо крепостей Ускен, Барчаликен и Анасас, и так, не останавливая коней, дошли до главного города улуса Дженда, стоящего у истоков реки Джейхан. Пусть и улусная, но все-таки столица, Дженд оказался довольно крупной крепостью, занимающей большую площадь. Из-за высоких крепостных стен возвышалось множество нарядных мечетей – священных храмов Ислама, и несколько раз в день с минаретов раздавались удивительно чистые певучие голоса муэдзинов, которые можно было услышать издалека:

– Ал-ла-а… Алла бесмил-ля-а!..

Китайским бахсы, издалека осматривавшим крепостные стены, сразу не понравилось такое обилие мечетей и то, что они стояли слишком близко к крепостной стене. Потому что даже осколки камней, не говоря уже о снарядах и горючей смеси, не должны упасть во двор Дома Бога. Высшее любого народа нельзя трогать – это приказ хана. Так что за любую ошибку, за нечаянный недолет или перелет могут потом спросить строго, а это порождало для них дополнительные трудности. К тому же орудия очень тяжелы, громоздки, и сложно найти для их установки подходящие, без уклонов и рытвин площадки, достаточно крепкую почву, способную выдержать их.

Верховное командование почему-то не давало приказ окружить Дженд, так что войска провели дней десять, находясь в виду города, грозя лишь издали. И однажды ночью из крепости выбрался – думая, что тайком, – почти тумэн войска и направился на запад. Только этого и ждали, этого и надо было монголам: они тут же пустились в погоню, догнали и, кружа вокруг, частью истребили, а частью рассеяли врага на десятки мелких групп, большинство которых вскоре сдалось.

Видимо, две из оставшихся позади крепостей предназначались уйгурам, уже освободившимся из-под Сыгнаха, а одна – туркменам, которые только что перешли на сторону монгольского войска. В этих укреплениях, считай, не было настоящих организованных войск, но, как рассказывали, зато крепко объединился весь простой люд – ремесленники, слуги, мелкие торговцы – и сопротивлялся довольно упорно. Уйгуры, разозленные этим, штурмовали крепость без крупных осадных орудий, как под Сыгнахом. Лишь с одними копьями да мечами, и в конце концов вскарабкались на стены и жестоко расправились с жителями, непривычными к сражениям, не способными организовать настоящую защиту.

Но и на этот раз победителям не дали свободу грабежа и разбоя. Монголы велели освободить купцов, священнослужителей, ремесленников-бахсы со всеми родственниками и их слугами.

– А что нам досталась за победу?! Так, какая-то незначительная часть… да и что путного могло быть у этих нищих? И слишком уж сложные нам достались союзники – с этим их Джасаком, со всеми их многочисленными запретами, указами… того нельзя, этого не трогай, а уж третьего и вовсе не касайся!..