По велению Чингисхана

– Просто сказать, что он способный, значит, ничего не сказать. Как уже говорил, таких по пальцам пересчитать. Исключительно растущий парень. Я считаю, что это дело – чистой воды клевета, дело рук завистников, ревнующих к его успехам, к ранней славе, и неумелых дознавателей. Может, нужда во мне говорит, но мне кажется, судьи у нас невежественные!

– Хорошо, я поговорю с этими «невеждами». Если возможно, постараемся вызволить парня…

* * *

Из сурта хана Аргас вернулся радостный, обнадеженный, что теперь-то уж ему удастся спасти своего Курбана.

Утром нарядился так, как никогда раньше не наряжался, отправился с несколькими сопровождающими в тюрьму на встречу с Курбаном. На этот раз охрана, видя его высокий чин, должность, золотой ярлык, шлем с пером, не стала как в первый раз задавать лишних вопросов, сразу же проводила внутрь. У тойонов тюрьмы прежнее пренебрежение как рукой сняло. Судя по тому, как они все вытягиваются перед стариком, говорят заискивающим тоном, здесь произошла какая-то подвижка. Вряд ли дыхание хана так быстро дошло. Значит, дошло чье-то твердое слово о нем.

Бедный Курбан за эти несколько дней похудел так, что страшно смотреть. Даже глаза стали огромными, горбатый нос заострился. Только стройный стан не согнулся, выправка не изменилась.

Старик рассказал основную новость – про свою встречу с ханом. Парень только выслушал молча и как-то обреченно улыбнулся, словно знал заранее, чем все для него кончится.

– Держись, потерпи немного! Скоро мы выйдем отсюда, – сказал Аргас и притянул голову парня, коснулся носом чистого лба, покрытого холодным потом, понюхал.

Курбан опустил взгляд, пряча глаза, отвернулся и зашагал вслед за конвоиром, выпрямившись во весь свой высокий рост. Отойдя довольно далеко, наконец, оглянулся. Остановился на миг, словно хотел что-то сказать, но потом опять отвернулся, медленно зашагал вперед.

Сердце в груди Аргаса несколько раз сжалось.

К чему бы это, грех-грех! Ведь все решается благополучно, как надо. Оо, Господи. Помоги, сжалься… Редко я обращаюсь с такой мольбой!.. Оо, Господи…

* * *

И вправду, влияние слов хана сказалось сразу.

Назавтра же глава Верховного суда Сиги-Кутук, до сих пор отговаривавшийся отсутствием времени, отдельно пригласил старика в сурт Сугулана на разговор.

– Хан передал мне свое мнение. Я не могу выйти из его воли. Парня твоего освободим. Только Чагатай будет против. Сам знаешь, какой он неуступчивый, когда упрется во что-то. Так что, может, сам попробуешь уговорить его или какой другой способ найдешь?

Но никого не нашлось, кто бы сумел уговорить Чагатая. Старик, не найдя иного выхода, собрался идти к нему лично, упасть в ноги, но его остановили: чем больше будешь просить Чагатая, тем больше он начнет упираться, лучше вести себя так, будто не обращаешь особого внимания, что дело-то незначительное… авось пронесет…

Мальчики не стали у него спрашивать, но по выражению лиц можно было понять, как они чутко откликаются на все новости о судьбе своего старшего товарища и командира. Глаза у детей зорки, ничего не упускают. Ни один из них не сомневался в невиновности Курбана. Они ждут, как решит Верховный суд, праведное он вынесет решение или же совершенно неправедное. Значит, выходит, что на этот раз Верховный суд в их глазах выносит приговор себе.

* * *

Хорезм не сдавался, сопротивлялся вот уже пять месяцев. Джучи не торопил события, ждал, отрезав крепость от внешнего мира. Всех желающих покинуть крепость выпускали без препятствий, и, в конце концов, внутри остались лишь одни воины.

Зимой, когда вода в основном русле реки обмелела, Джучи велел пригнать местных жителей, построить плотину из камней. И речная вода потекла по внешнему руслу вокруг крепости. В начале апреля потоки весеннего половодья разрушили стены Хорезма, хлынули в крепость, круша все на своем пути. Защитники крепости вынуждены были сдаться.

Конечно, такое упорное сопротивление не могло не отразиться на жизни жителей окрестных земель. Везде царила разруха, нищета.

Это все последствия войны. Как только почувствуется дыхание войны, начинают разрушаться не только жизнь человеческая, но жизнь и судьба всей земли, всей страны.

А ведь на самом деле не было причин, ведущих к войне. Из-за того, что два правителя не смогли встретиться, договориться, превращаются в неразрешимую задачу даже простые вопросы, которые вполне могли быть решены мирным путем. Безосновательные обвинения, раздувание незначительного, придуманные подозрения… Многие великие беды, ошибки начинаются из-за мелочного взаимного непонимания двух правителей. А готовят почву, подталкивают к решению их ближайшие окружения, имеющие собственные интересы к развязыванию большой войны.