По воле Петра Великого

   — Конечно, врут много... Вот и про тебя мне даже в Петербург писано, будто грабишь ты не по чину... Тоже врут, должно!.. — оборвал дьяка Гагарин. Но ещё не успел он договорить, как того уже не было за плечом князя, где он прежде тянулся и изгибался вьюном. Словно ветром куда-то унесло дьяка. А Гагарин опять уставился без стеснения на девушку.

«Салдинского попа!.. Вот странность какая...» — подумал Гагарин и невольно перевёл взор, оглядел позади себя свиту и заметил почти в самом дальнем ряду её Нестерова, который усердно крестился, кланяясь иконам, бормотал молитвы, подпевал клиру и в то же время ни на миг не спускал глаз с Гагарина. И этот сторожкий взгляд, который теперь скрестился со взором князя, казалось, всё прочёл, что подумал Гагарин, что ощущал он при виде личика редкой красоты.

Служба не затянулась долго. Гагарин вышел из собора боковым ходом, потому что главный выход слишком был запружен народом, покидающим храм.

Карета, запряжённая цугом шестёркой чудных вороных коней, стояла в ожидании. Лакей в раззолоченной тёплой ливрее, отороченной дорогим мехом, накинул на князя лёгкий меховой плащ, подсадил, захлопнул тяжёлую дверцу, и при новых ружейных залпах, при кликах толпы громоздкий экипаж на могучих кожаных тяжах, заменяющих рессоры, грузно покатил вперёд, оставляя на острых камнях мостовой белые следы серебряными шинами своих колёс. Но скоро последовало ещё более удивительное событие. Одна из серебряных подков, слабо очень прибитая к копытам коня, отлетела, ударила кого-то из зевак и с чистым, протяжным звоном упала на камни.

   — Серебряна подкова!.. Отвалилась!.. Гляди... — крикнул удивлённый голос. Две руки схватили находку, но десятки других рук стали отнимать у первого его счастье... Завязалась свалка. И так повторилось около двадцати раз, пока новый губернатор доехал до своего жилища, потому что почти все кони растеряли по пути свои серебряные подковы, умышленно прибитые слишком слабо парою гвоздей. Этим начал Гагарин, решивший сразу ослепить своих новых подданных при первом появлении в столичном городе Сибири, которую недаром зовут золотое дно... Он решил глубоко черпнуть в ней, до самого золотого дна; но раньше счёл нужным показать, что сам может швырять даже не рублями, а целыми слитками серебра в два фунта весу в виде тяжёлых конских подков.

ГЛАВА II АМУЛЕТ

Хотя Гагарин успел немного отдохнуть после утомительного богослужения в душном храме, но всё же к вечернему столу он вышел медлительный, бледный, ещё усталый и от дороги, и от церемоний торжественной встречи. Кутаясь в свой любимый меховой халат, сидел он, почти не говоря ни с кем из застольников, ни с ближайшими лицами своей свиты, ни с воеводами иногородними, приглашёнными запросто поужинать, чем Бог послал, в губернаторский дом.

Окружающие сразу почуяли, что хозяин не в своей тарелке, и молча пили, ели, изредка перекидываясь негромким словцом, торопясь скорее закончить роскошную, обильную трапезу, в которой число и количество блюд спорило с рядами отборных наливок, настоек и вина.

Сам Гагарин больше пил, чем ел, словно желая себя подогреть и разогнать угнетённое состояние духа, взвинтить усталое тело бокалами старых, крепких венгерских и французских вин.

Но на этот раз даже такое испытанное средство мало помогло. Правда, в голове у него забродило, теплота разлилась по всему телу; но даже не было желания слушать шумную болтовню или самому побеседовать с весёлой компанией, как это любил князь. Наоборот, потянуло на полный отдых, в постель... захотелось, чтобы мягкая женская рука нежно помогла раздеться, лечь, баюкая и лаская... Может быть, тогда исчезнет это ощущение колыхания, которое он испытывает даже и теперь, сойдя с барки, на которой до тошноты колыхался пять дней подряд...

Ужин ещё не кончился, когда он громко заявил:

   — Уж прошу почтенное компанство не посетовать! Пейте, ешьте, беседуйте, гости дорогие... а я на опочив пойду. Сморило меня малость с дороги... Года уж такие!.. Не взыщите...

   — Помилуйте, ваше сиятельство... Почивать извольте на доброе здоровье!..

   — Много и так благодарны, ваше сиятельство... откланяться дозвольте, а мы сами...

С этим говором гости стали подыматься с мест.

   — Нет, нет! — настойчиво повторил хозяин. — Если не хотите обидеть меня, сидите и кончайте ужин... я уж по-дружески, просто вам говорю... доброй ночи! Завтра свидимся, тогда я наверстаю своё... Сидите!..

И, оставя всех за столом, он ушёл.

Одна только Анельця, следившая из соседней комнаты, чтобы всё шло своим порядком в столовой за ужином, скользнула вслед за князем, которого камердинер проводил в спальню.

   — А, ты тут! — благосклонно уронил Гагарин, услыхав за собой её лёгкие шаги и слегка повернув к ней голову. — Ну, входи... входи... Помоги мне раздеться и уложи...

С этими словами он переступил порог обширного покоя, отведённого под спальню, убранного почти так же, как его обычная опочивальня в роскошном петербургском дворце.