По воле северных богов (СИ)

Богаэтдин, щуря свои темные раскосые глаза, лежал на лавке. У него на пояснице сидел Георгий. Его умелые быстрые руки массировали смуглую спину хозяина. Оба были обнажены, и если шейх лежал на животе, то возбуждение юноши не было скрыто ничем. Хьюго невольно взглянул на его крепкий небольшой член, над которым, как и говорил Питер, уже поработал нож хирурга, и задохнулся, поняв, что и сам стал предметом более чем пристального внимания. Две пары глаз, одни узкие, высокомерно-ироничные, другие широко распахнутые, миндалевидные с явным наслаждением изучали его наготу. Чувствуя себя девицей на смотринах, Хью шагнул к огромной деревянной ванне, стоявшей в центре, и спрятался в глубокой теплой воде.

Словно почувствовав его возросшее напряжение, Георгий оставил своего господина и вскоре вернулся, неся перед собой маленький поднос, на котором лежали две изящные трубки на длинных узких мундштуках. Мальчик с поклоном предложил их сначала гостю, а потом хозяину.

— Что это?

Саид усмехнулся.

— Только Георгий знает секрет этого зелья, крестоносец. Оно просветляет ум, веселит душу и укрепляет плоть, — смоляная бровь шейха насмешливо изогнулась. — Испробуй.

— Дело…

— Дело твое подождет, — шейх нетерпеливо нахмурился, и Хьюго был вынужден повиноваться.

Знание восточных обычаев подсказывало ему, что, начни он настаивать, его просто отправят восвояси. Испытующе осмотрев крохотный белый комочек, который покоился в углублении трубки, Хью решил, что такая малость вряд ли сможет причинить ему серьезный вред, тем более что Саид уже курил, медленно втягивая дым ртом и выпуская его через ноздри.

Хью тоже затянулся, но едва не закашлялся, увидев, как обе молодые красавицы — одна светловолосая и белокожая, а другая смуглая, с копной иссиня черных волос, тоже разделись и скользнули к нему в ванну. Вдвоем они принялись мыть большое тело мужчины, а когда их руки столкнулись у него в паху, веселое удовлетворение отразилось на их лицах.

«Исусе! Тир!» — пронеслось в голове у рыцаря, но потом волна наслаждения накрыла его с головой и понесла, лишь через достаточно продолжительное время выплеснув на берег.

Задыхающийся, с бешено колотящимся сердцем, Хьюго очутился на широкой деревянной скамье, стоявшей напротив той, где улыбаясь возлежал Саид Богаэтдин.

— Не правда ли, это стоило того, чтобы ненадолго отложить дела?

— Зачем? — несколько грубовато и прямолинейно спросил Хью.

— Георгий, он спрашивает, зачем люди наслаждаются жизнью? Сделай ему массаж, быть может, тогда он сможет понять…

Саид произнес несколько слов по-арабски, и мальчик гибко соскользнул со спины своего хозяина и, подойдя к Хьюго, деловито оседлал его. Руки молоденького грека легли на напряженные плечи англичанина. Он легонько хлопнул его по ним и что-то проговорил.

— Георгий просит тебя расслабиться, крестоносец. Это всего лишь массаж, — длинные брови шейха выразительно шевельнулись.

И то ли тому виной было только что испытанное наслаждение, то ли вино, то ли наркотик, но под умелыми, то сильными и жесткими, то столь легкими и нежными, что по спине Хью начинали бежать мурашки, руками Георгия Хью расслабился… Настолько, что до конца осознал это только утром.

В голове остались только отдельные картины, какие-то совершенно фантастические видения, обрывки мыслей. И наслаждение, наслаждение, наслаждение… А над всем этим, словно выжженное тавро горели раскосые, полные затаенной издевки и неприкрытой похоти глаза Саида Богаэтдина…

Гилфорд завозился и разлепил веки — шейх все так же смотрел на него. Сознание медленно возвращалось к Хьюго. Что-то подсказало ему, что уже утро. Он лежал на спине, чувствуя кожей обнаженного тела шелк подушек под собой и нежную ворсистость мехового одеяла сверху. Кто-то теплый и легкий лежал рядом. Рыцарь скосил глаза — это был Георгий, сладко посапывавший, положив голову Хью на грудь и закинув ногу ему на бедро. Явный испуг отразился на лице англичанина, и Саид, сидевший в стороне, с интересом наблюдая за пробуждением огромного мужчины, столь умело соблазненного мальчишкой, тихонько хмыкнул.

«А мальчик далеко пойдет», — с нежностью глядя на спящего любовника, подумал Саид, и вновь перевел взгляд на опрокинутое лицо рыцаря.

— Я понимаю твое состояние, крестоносец. Георгий превзошел сам себя, совращая твою невинность. Стратегия была безупречна.

Мальчик шевельнулся и открыл теплые, туманные со сна глаза, полные такой томной всепоглощающей порочности, что Хьюго шумно втянул в себя воздух.

— О да, — Саид усмехнулся. — Он сразу положил на тебя глаз и добился своего. А я разрешил ему это.

Хьюго хлопнул себя по лбу и, широко распахнув глаза, рухнул на подушки, уставившись в близкий потолок. Шейх опять рассмеялся.