По воле ветра. Два удивительных путешествия к Северному полюсу: героя нашего времени и романтика викторианской эпохи

Я долетел до яблочка мишени, однако не попал в самый его центр. Пролететь 1139 км и оказаться в 19 км от полюса значило выполнить задачу с точностью в пределах 2 %. Спортсмены-воздухоплаватели понимают, как сложно лететь с такой точностью, поскольку на соревнованиях они попадают в метровую мишень с расстояния в несколько километров, но могут выбирать, откуда именно взлетать в пределах этого радиуса. Если бы им сказали, что нужно попасть в цель, взлетев из заранее определенного места и сначала дождавшись, когда ветер подует в нужном направлении, они бы отказались[25].

Я не советую никому лететь со Шпицбергена к Северному полюсу и обратно – и не потому, что я сомневаюсь в силах людей, а потому, что самому мне неимоверно повезло. На всех этапах все сложилось удачно, и крайне маловероятно, чтобы кто-нибудь снова оказался таким же счастливчиком. Восхождение на Эверест, пеший поход к Северному и Южному полюсу, парусная кругосветка и даже полет на Луну не сравнятся в этим по одной простой причине: их можно повторить. Другие могут взлететь из России, добраться на воздушном шаре до полюса и приземлиться на Аляске, но никто больше не взлетит со Шпицбергена, не окажется в 19 км от полюса и не прилетит обратно на Шпицберген. Я сомневался, что такое вообще возможно, – именно поэтому я направил встречающих на север Канады, – но мое везение оказалось умопомрачительным. Всякий раз, когда что-то могло пойти не так, все заканчивалось хорошо. Я не блестящий пилот. Такое под силу любому пилоту, но в моем случае все решила удача. Это было исключительное достижение всей команды. И потому, когда журналист спросил меня, не разочарован ли я, мне оставалось лишь ответить, что о разочаровании не может идти и речи.

Вскоре после полудня Брайан снова вышел на связь.

– Есть новости?

– Почти нет, Брайан. Все идет как по маслу. Я только что облегчился. Впервые за несколько дней. Пришлось выбросить дерьмо за борт.

– Держу пари, ты сразу взмыл в стратосферу, – сострил Брайан. – Я говорил с погодным богом. Тебе нужно немедленно найти путь один-четыре-ноль. Люк сказал, что ты уходишь слишком далеко на запад от Шпицбергена и нужно развернуть тебя восточнее.

Надеясь, что больше мне не придется разводить эту канитель, я снова принялся медленно набирать высоту и проверять направление ветра каждые 15–30 м. Я поднялся с 2300 м на 2700 м, но так и не нашел путь на 140° и потому стал спускаться. В конце концов он обнаружился на высоте 2250 м.

Прежде чем связаться с командным пунктом и сообщить, что я взял нужный курс, я сбросил за борт севший аккумулятор высокочастотного радио. Это оказалось большой ошибкой. Шар взлетел на высоту 4900 м. Запаниковав из-за потери балласта, я надел кислородную маску и случайно активировал огнетушитель. Залп вышел коротким, но я весь покрылся белым порошком, пока пытался выпустить горячий воздух из оболочки «Британник Челленджера». В итоге я взял шар под контроль, и он медленно опустился на высоту 2750 м, где Брайан вызвал меня по радио.

– Гольф-браво-янки-зулу-икс-рей, назови свои координаты, высоту, курс и скорость, – сказал он.

Я озвучил показатели.

– Дэвид, у тебя не получается найти путь?

– Не совсем. Я нашел его на высоте две тысячи двести пятьдесят метров.

– Почему же ты летишь в неверном направлении на высоте две семьсот пятьдесят?

Я рассказал об аккумуляторе и огнетушителе.

– Так ты у нас побелел? Прекрасно, теперь сольешься с ландшафтом при приземлении, а вертолет найдет тебя в два счета. Но хоть медведи тебя не тронут.

– Брайан, я возвращаюсь на две тысячи двести пятьдесят метров, – сказал я, слишком устав для шуток. – Что мне еще сделать?

– Спустись на высоту около тысячи шестисот и оставайся там. Держись подальше от облаков, иди стабильно, низко и медленно – прямо как ты любишь.

Час спустя Брайан снова связался со мной. Тем временем я установил контакт с диспетчерской вышкой Лонгйира.

– Какой теперь план, Брайан?

– Не торопись. Расстояние небольшое, осталось около ста шестидесяти километров, но лететь еще примерно десять часов. Расчетное время прибытия – ноль-семь-ноль-пять по Гринвичу, или девять пятнадцать утра по твоему времени. Неплохо, учитывая, что пару дней назад Люк ожидал, что ты сядешь в восемь. Он хорош!

Мне вовсе не хотелось, чтобы в последний момент все пошло наперекосяк, и потому я надел страховку и проверил автопилот. Я хотел поспать, но вместо этого смотрел на лед. Он сильно растрескался. Судя по термографам, лед в этом районе был вполне надежен, но я прекрасно видел, что на самом деле это не так. Когда через час Клайв вышел на запланированный сеанс связи, я сказал ему о своих сомнениях.

– Лед здесь выглядит не слишком хорошо, – сказал я. – Если все так плохо здесь, на севере, то, боюсь, южнее он меня не выдержит. Думаю, мне стоит пойти на снижение.

– Забавно, что ты сказал об этом, старик. Мы думали о том же. Время идет, а твоя усталость меньше не становится. Я бы предпочел, чтобы ты сел пораньше и подождал вертолет, вместо того чтобы оставаться в воздухе.

Тут раздался голос Брайана.

– Как ты себя чувствуешь?