Победа над одиночеством

Лет двадцать пять тому назад, вскоре после того как я стал священником, меня послали служить перед Рождеством в дом престарелых. Там была одна старушка, которая впоследствии умерла в возрасте ста двух лет. Она подошла ко мне после первой службы и сказала: „Отец Антоний, я хотела бы получить совет о молитве”. Я предложил: „Тогда обратитесь к отцу такому-то!” Она ответила: „Все эти годы я обращалась к людям, у которых, как считается, есть знание о молитве, и никогда не получила от них дельного совета. И я подумала, что вы, который, вероятно, еще ничего не знаете, может быть, случайно скажете что-нибудь полезное”. Это было очень обнадеживающее начало! Я ее тогда спросил: „А в чем ваша проблема?” И старушка моя ответила: „Вот уже четырнадцать лет я почти непрерывно твержу Иисусову молитву и никогда не ощутила Божие присутствие”. И тогда я действительно по простоте сказал ей то, что думал: „Если вы все время говорите, когда же Богу слово вставить?” Она спросила: „А что же мне делать?”

И я сказал: „После утреннего завтрака пойдите в свою комнату, приберите ее, поставьте кресло поудобнее, так, чтобы за его спинкой остались все темные углы, которые всегда есть в комнате у пожилой женщины и куда упрятываются вещи от посторонних глаз. Зажгите лампаду перед иконой и потом оглядитесь в своей комнате. Просто сидите, глядите вокруг, и постарайтесь увидеть, где вы живете, потому что я уверен, что если вы молились все последние четырнадцать лет, то вы очень давно не замечали своей комнаты. И потом возьмите вязание и в течение пятнадцати минут вяжите перед лицом Божиим; но я запрещаю вам произносить хоть одно слово молитвы. Просто вяжите и старайтесь радоваться на тишину своей комнаты”. Она подумала, что это не очень благочестивый совет, но решила попробовать. Через некоторое время она ко мне пришла, говорит: „А знаете – получается!” Я спросил: „А что получается?” – потому что мне было очень любопытно, как сработал мой совет. И она говорит: «Я сделала, как вы сказали: встала, умылась, прибрала свою комнату, позавтракала, вернулась, удостоверилась, что кругом нет ничего такого, что будет меня раздражать, а потом устроилась в кресле и подумала: ох, как чудесно! Передо мной пятнадцать минут, в течение которых я могу ничего не делать – и не чувствовать себя в этом виноватой!.. Потом огляделась вокруг и действительно, впервые за много лет, подумала: какая уютная у меня комната! Окно в сад, комната удобная, достаточно просторная и для меня и для вещей, которые скопились за годы… И, – прибавила она, – я чувствовала такую тишину, потому что комната была так мирна! Тикали часы, но ничто не нарушало тишину, их тиканье только подчеркивало окружающий покой. Через некоторое время я вспомнила, что должна вязать перед лицом Божиим, и тогда взяла вязание, и все больше и больше чувствовала тишину. Спицы звякали о ручки кресла, часы тикали мирно, не о чем было волноваться, не надо было напрягаться; и постепенно я стала замечать, что эта тишина – не просто отсутствие шума, а (как она выразилась) „имеет густоту”. Она состояла не из отсутствия, пустоты, а в ней было присутствие чего-то. Тишина имела плотность, содержание, и она начала вливаться в меня. Окружающая тишина начала заполнять меня и сливаться с тишиной во мне». И под конец она сказала нечто очень красивое, что я потом встретил у французского писателя Жоржа Бернаноса; она сказала: „Я вдруг заметила, что эта тишина есть присутствие; и в сердцевине этой тишины был Тот, Кто – сама Тишина, сам Мир, сама Гармония”. После этого старушка прожила на свете еще лет десять и говорила, что всегда может найти тишину, когда сама спокойна и тиха.

Это не означает, что она перестала молиться, а означает, что она могла поддерживать эту тишину некоторое время; затем ее ум начинал рассеиваться, и тогда она обращалась к словесной молитве, пока ум не становился снова спокойным и устойчивым. Очень часто это могло бы произойти и с нами, если вместо того, чтобы хлопотать и что-то „делать”, мы сумели бы просто сказать: „Я – в Божием присутствии. Какая радость! Давай-ка я помолчу…”»

У французского католического священника Жана-Мари Вианнэ есть рассказ о том, как старый крестьянин часами неподвижно сидел в церкви, ничего не делая; и однажды священник его спросил: «Что ты тут делаешь все это время?» Старик ответил: «Я смотрю на Него, Он смотрит на меня, и нам так хорошо вместе!»

Этого можно достичь, только научившись до некоторой степени молчать. Начните с молчания словесного, с тишины эмоций, с безмолвия мысли и успокоенности тела. Но было бы ошибкой воображать, что мы можем начать с высшей точки, с безмолвия сердца и ума.