Победный «Факел Гаргалота»

— Вообще-то, нехорошо это говорить… но я из дикой страны-бензоколонки, потому мне все можно, скажу вам то, что и сами знаете, но помалкиваете… большинство в мире на стороне террористов! Особенно в данном случае…

Он взглянул на меня хмуро.

— Знаю. Но ведь и вам нужно писать то, что нужно писать, а не то, что на самом деле?

— Конечно, — согласился я. — Линкольн считал газеты самым важным элементом управления плебсом. Потому, пиша то, что нужно обществу, мы должны сами знать, как оно на самом деле, а то вдруг нечаянно напишем правду, и тогда воспитательной роли газет будет нанесен урон или даже ущерб.

Он вздохнул.

— Да, мы в крепких тисках гуманизма.

Я сказал, несколько оправдываясь:

— На яхте, с точки зрения незрелого общества, просто дрянь, что прожигает отцовские деньги.

Он взглянул исподлобья.

— Да, симпатиями такие не пользуются даже в моей стране, хотя вслух такое никто не скажет. Но все равно спасать их надо?

— Надо, — согласился я. — Однако тупое и ограниченное общество считает, что действовать нужно не спеша. И все время прикидывая, стоит ли посылать под пули хороших людей. Под хорошими людьми они подразумевают, подумать только, всего лишь спецназовцев. По их мнению, мнению простого народа, тем приходится спасать частенько самое обыкновенное говно. Как вот в этот раз. Разве что теперь не просто говно, а богатенькое говно. Очень богатенькое… Разумеется, это не моя точка зрения, журналисты просто обязаны не иметь своего мнения, иначе какие мы тогда журналисты? Где будет наша беспристрастность в демократической и толерантной интерпретации случившегося?

Его взгляд прояснился, я продолжал смотреть ясно и кротко, он наконец кивнул.

— Хорошо. Я сам проведу вас к выгодной точке съемок. Только не попадите под пулю снайпера.

— Террористов или нашего?

— В данный момент, — сказал он уклончиво, — ситуация такая запутанная…

Глава 3

С яхты доносятся одиночные выстрелы, иногда автоматные. На пирсе вздрагивают, представитель для связи с общественностью громким голосом уверяет, что террористы палят в воздух для устрашения, а расстреливать заложников предпочитают перед камерами.

Керк буркнул на ходу:

— Это не исключает, что не убивают в самом деле. К примеру, лишних. Например, команду уже расстреливали…

— А как уходить без нее?

Он пожал плечами.

— Могут оставить одного-двух. Кроме того, и среди захвативших яхту могут быть люди, знакомые с управлением кораблем. Террористы — это не обязательно пастухи коз, как показывает ваша пресса.

Я возразил, не сдаваясь:

— А напрасная трата патронов?

Он произнес с холодком:

— Если не для печати, то тем, кто собирается взорвать яхту и погибнуть вместе с врагами, много патронов и не нужно.

— Да, — согласился я, — это не для печати точно. Хотите сказать, расстреливая по одному, просто растягивают удовольствие?

— У них два варианта, — напомнил он. — Первый: получают миллиард выкупа и победно уходят, показывая нам средние пальцы. Второй: дожидаются момента штурма нашими спецвойсками и… взрывают яхту вместе с ними. Этот вариант для них даже предпочтительнее.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Если не для печати, то жизнь им не дорога. Это не красивая фраза, а реальность. Зато ущерб нашей репутации нанесут колоссальный. И тем, что герои, это признают даже наши соотечественники, и что сумели так красиво уйти из жизни, ухитрившись нанести врагу невосполнимый урон в репутации… Но об этом писать не нужно, как вы понимаете.

— Понимаю, — согласился я. — Яхту захватили неграмотные пастухи, что у себя в горах дрючат своих и чужих коз. Чужих, конечно, интереснее.

— Вот-вот, — подтвердил он. — И вообще они как бы не люди, а просто двуногие. Это для печати.

Впереди появилась и начала приближаться ограда из выкрашенных в желтый цвет секций разборного заборчика. Полицейские по ту сторону с самым недовольным видом повернулись к нам.

Один сказал так властно, словно уже стал властелином мира:

— Сюда нельзя!

Керк пояснил негромко:

— Министерство юстиции. Вот мой значок! Со мной корреспондент американской проправительственной газеты.

Полицейский умолк, а второй сказал в бессильном раздражении:

— Уже трое ваших толкутся на пирсе.

— Конкурируем, — заверил я бодро. — Все равно мой материал будет лучше, хоть я и прибыл последним! Все как в Библии, насчет последних, что станут первыми.

Полицейский спросил с подозрением:

— А точно из Библии? А то я это читал в Коммунистическом манифесте…

Второй ткнул его кулаком в бок и сказал громко:

— Газетчики все еще прут! Нужно полностью перекрыть вам допуск!

Мы прошли за ограждение, я сказал с одобрением:

— Хорошая идея. Тащить и не пущать! Как ваши имена? Упомяну, как вы умело стоите на страже безопасности… А Коммунистический манифест в самом деле списан с Библии.

Трое корреспондентов, устроившись у бордюра, выставили длинные тубусы видеокамер, похожие на стволы гранатометов, и торопливо снимают яхту, стараясь прозумить так, чтобы рассмотреть двигающиеся по палубам не только фигурки террористов, но даже их лица, пусть и завязанные платками.