Победный «Факел Гаргалота»

— Эта территория, — сказал он с сильным акцентом, не прибегая к брелоку-переводчику на груди, — закрыта для посещения. Вы не должны здесь находиться. Вы как вообще сюда возниклись?

Я ответил дружелюбно:

— Шел по улице, увидел красивый авианосец, изумился, почему его называют яхтой, решил подойти поближе.

— Вы долженны изыдить прямо сейчас, — произнес он таким голосом, словно английский изучал по пьесам Шекспира. — Я свяжусь с охраной и воззову, чтобы выяснили, как и зачем вы тут и здесь авианосничаете.

Я не стал задерживаться, раскланялся, сделал идиотское лицо, сказал, что не знал, что все так серьезно, и, развернувшись, пошел в обратную сторону. Спокойно прошел обратно по небольшой эстакаде, спустился по неработающему эскалатору в темный зал, нашел там лестницу и снова вышел на широкую площадь пристани.

Рабочие в униформах пожарных носятся по всей территории, но не выходят на причал, суетятся еще и служащие с надписями крупными буквами на спине, военных почти не видно, да это и понятно — снайперы уже заняли позиции, да и те пока шелохнуться не имеют права, всяк повторяет себе, что террористы пригрозили взорвать корабль вместе со всеми заложниками.

Автомобили с надписями «Ambulance» появляются один за другим, но выстраиваются в три ряда за стеной административного корпуса порта, что загораживает их от вида с яхты.

К Крамеру то и дело подходят люди, кто в одежде работников порта, кто как-то из посторонних, что-то докладывают с таким видом, словно весь порт принадлежит ему.

Умеет себя подать, мелькнула мысль. Или продать. В мире бизнеса это одно из первых условий успеха.

Сейчас с ним тихонько обсуждают что-то двое мужчин бывалого сложения, рослые, но не толстые, в хороших костюмах, скрывающих как мускулатуру, так и выправку. Одного узнал сразу, хотя тот и переоделся под местного курортника, он встречал нас в аэропорту.

— Напрасные предосторожности, — сказал я. — Спецназ как будто нарочито все…

Крамер обернулся, а мужчины рассматривали меня молча и не двигаясь.

— Почему?

— Такое не спрячешь.

— С яхты не видно, — ответил он.

Я отмахнулся.

— Даже я догадался бы оставить в порту одного-двоих, что будут сообщать на судно обо всем, что творится здесь.

Герман пробормотал многозначительно:

— Взгляд профессионала.

Я огрызнулся:

— Не присобачивайте мне профессионализм в чем-то еще, кроме поедания шашлыков из баранины!.. Хотя из телятины тоже хорошо ем. Я вообще в этом деле спец.

Герман промолчал, только сам Крамер буркнул:

— Но я не заметил, хотя у меня побольше опыт.

Я смолчал, но, похоже, что-то на моем лице отразилось, Крамер вздохнул и покачал головой, словно увидел на моем месте интеллигентного Чикатило.

Я поинтересовался:

— Когда будет готов заправщик? Осточертело ходить взад-вперед, когда ничего не происходит, а я смотреть люблю. Из партера желательно.

Герман и его напарник снова смолчали, только рассматривают меня с интересом, а Крамер ответил с надеждой:

— Уже готов, но для террористов сделали вид, что был пустым, и только-только начали заправку. Причем спросили у них, какую им нужно марку топлива и какой фирмы. Это позволило понять, что капитан и команда еще живы, раз ответ пришел очень точный.

— И когда нальют?

Он вздохнул.

— Заканчивают. Но дальше тянуть нельзя, террористы нервничают. Еще одного застрелили.

— Не сказали, кого?

Он мотнул головой:

— Нет.

— Кого-то из команды, — сказал я утешающе. — Или охранника. Зачем им там сорок человек?.. Настоящих заложников начнут стрелять в самом конце. Я имею в виду гостей. Хотя большинство во всех странах, как уже показали нелегальные опросы, надеются, что сперва перебьют золотую молодежь… В общем, а почему бы нам не пойти посмотреть на тот заправщик?

Глава 4

Герман и напарник понимающе обменялись взглядами, а Крамер встрепенулся, на лице мелькнула, как ни пытается скрыть, страстная надежда.

— Да, конечно!.. Есть идеи?

— Никогда заправщика не видел, — признался я. — Я вообще-то сухопутный, вроде оленя. Правда, в детстве видел, тогда автомобили заправляли бензином люди… Бензином, представить только!

Герман с другом сделали каменные лица, а Крамер тяжело вздохнул.

— Даже не понимаю, почему на тебя иногда надеюсь… а иногда готов прибить.

— Вы в свою дочь пошли, — заверил я. — Такая же стерва будет.

— Совсем-совсем нет плана?

— Планируют только трусы, — сказал я гордо. — А так я вообще-то человек идейный. Правда, не знаю, каких идей придерживаюсь, я же демократ, это значит, куда ветер подует, но идейность это хорошо, признак стабильности и всепобеждающего тоталитаризма, что вот-вот начнет править миром уже в открытую.

Он вздохнул.

— Вот такие современные герои?

— Современные, — пояснил я, — ждут, когда рассосется само по себе. Мы герои-философы, обучались восточным мудростям. Все пройдет, как сказал Соломон, с трудом разбирая надпись на кольце.

Он скривился, словно надкусил гвоздь на больной зуб.

— Как же мне все это осточертело… Герман, что у тебя?

Герман ответил тихо: