Побег

- Уперся, не хуже Михаила: "Мало ли что, я всегда поблизости, а ты, Маечка, не обращай на меня внимания". Не обращай внимания, когда мы каждый божий день в школе вместе!.. Я перед ним фасон держала, а Михаил перед своими куражился. Доказывал, что хозяин в доме. Не дай Бог подумают, будто приезжая вертихвостка в руки забрала! И пил порой лишнего - только чтобы доказать... Уже не для веселья - стал привыкать. Ну что, Лена, банальная история, тысячи жен страдают, о чем тут философствовать?

- Майя, ты должна была уйти! Жить с человеком, который на глазах деградирует. Во имя чего?!

- Однажды заикнулась о разводе. Страшно вспомнить. Он меня ударил... и сразу заподозрил Семена, еле удержала, чтоб не кинулся выяснять отношения!

- Бедная моя. Он же еще и ревновал!

- Первые годы - совсем нет. Был слишком уверен в себе. Но когда почувствовал, что я уже не та... Конечно, вообразил, что замешан Загорский. Тут начал беситься. И это распространилось на школу вообще. Ревновал меня к ученикам, к тетрадям, к родительским собраниям.

- И ты все принесла в жертву.

- Это была последняя попытка, Лена. Он дал клятву: ты бросишь школу, я брошу пить.

- Сколько не пил?

- Месяца два. Наверное, думал устоять. А как понял, что не может... это его подкосило.

- А ты и смирилась, сложила лапки!

До чего ей хотелось поднять подругу на борьбу! Ей чудилось слабоволие там, где была стойкость характера - только иного, чем у нее.

Багрова усмехнулась:

- Я чувствую, у тебя на языке слова о женском достоинстве и прочее. А поставь себя на мое место. Добром Михаил меня ни за что бы не отпустил, понимаешь? Он бы на все пошел! Оставалось только сбежать. Тайком собрать вещички, подхватить Катьку - и деру. Скажи, куда? Близких родственников уже нет. Дальних подобрала ленинградская блокада. Не было просто угла, куда деться!.. Единственный человек, на которого я могла бы опереться, - это Семен.

- Не так это мало - Семен Григорьевич Загорский.

- Но у него же на плечах школа! И есть этические нормы, если ты зовешься педагогом... Но возьмем даже грубо житейски. Вот мы уезжаем. Михаил бросается вдогонку. Чтобы не дрожать за Загорского, надо затаиться где-нибудь на несколько лет. Он на это не пошел бы - унизительно. Он рыцарь гордый.

- Не сгущай краски, Майя! В конце концов, есть милиция. Неужели нельзя было найти управу на Багрова?

- То-то твоя милиция который день его ловит - поймать не может. Думала я уйти, Лена, думала. Но пока дозрела - сил не осталось. Выгорела дотла.

- Мне тоже одно время казалось, что я, как колчушка.

- Но ты же полюбила! И ожила. А я... ну да, очень уважаю Семена, считаю родным практически человеком. А все остальное быльем поросло. Значит, взваливать ему на плечи себя и Катю, подвергать опасности, просто спекулируя на его чувстве?..

"Хоть бы и так!" - чуть не вырвалось у Сергеевой, но она спохватилась. Обе надолго замолчали.

Майя Петровна встрепенулась, вспомнив, что Катя, конечно, без нее не ужинает.

- Прорвало сегодня. То тебя, то меня... Нет, подумать только - Шахиня! Пора по домам, Лена.

- Погоди, Майя, погоди... Мне кажется, надо сообщить о твоих подозрениях, что Михаил направляется домой.

- Хватит мне одного раза, когда я сообщила в милицию. Сорвалась, не стерпела - и что?.. Да они, видно, и сами знают. Недаром прислали столичного сыщика.

- Я за тебя боюсь. Может, вы с Катей поночуете пока у нас?

- Что это ты выдумала, Лена? Ну и ну! Я как для него была, так и осталась. И Катя тоже... У нее было воспаление легких в восьмом классе, он на работу не ходил, даже не пил дней шесть, сидел у кровати, не дышал... А когда я ногу сломала? За грибами ходили, я свалилась в овраг, так Михаил восемь километров меня до больницы на руках нес!.. - Она начала одеваться, приостановилась: Однажды он привез воз черемухи ко дню рождения. Настоящий воз, на телеге... И знаешь, Лена, где-то далеко-далеко стоит и еще пахнет... этот воз черемухи...

* * *

Во второй половине прошлого века был написан фундаментальный трехтомный труд под названием "История кабаков в России в связи с историей русского народа". Свет увидел только том первый. Рукопись двух остальных автор сжег, придя к убеждению, что опубликовать их - значило бы "донести на народ, отнять у него последний приют, куда он приходит с горя".

Еловские выпивохи "Истории кабаков", понятно, не читали и о приведенной цитате не слышали, но отрадное местечко, где до ночи торговали спиртным, нарекли именно так: "Валюхин приют". Безотказная Валюха давно состарилась, а там и померла, передав бразды правления дочери; та в свой черед достигла пенсионного возраста и удалилась на покой, и ныне в "приюте" хозяйничала Валюхина внучка (по паспорту Светлана). Но он так и остался "Валюхиным приютом", и внучка смирилась с тем, что ее именуют Валюхой, и сохраняла семейные традиции. Вот только - прискорбное обстоятельство - перестала верить в долг.