Побочное действие

Народу оказалось многовато – на месте уже обретался грузовик, из которого бандиты таскали к морю удивительно аккуратные тюки — белые, перетянутые прозрачной лентой. А у полосы прибоя блестел мокрыми бортами плоскодонный катер, команда которого принимала дурманный груз. Плюс постоянная охрана аванпоста. Копаться в мозгу каждого из бандитов — радость, конечно, небольшая, но…

В конце концов, благосклонность «босса» — неплохое подспорье для того, чтобы свалить из этой дыры. Это умозаключение тоже запомнилось, как и идея со временем позаимствовать у кого-то карту чёртова архипелага. Дальше память стала давать сбои, выхватывая в подробностях странные детали.

Щербатый край крыши пропускал солнечные лучи – будто лазер выжигал на коже плеча узоры. Вырывалось из железной бочки пламя, посылая в небо столб вонючего чёрного дыма, в бамбуковой клетке тоскливо и зло ревел крупный медведь. В сером пространстве концентрации тянулись от сознания к сознанию липкие путы. Люди бродили в них, как на привязи, и можно было, не открывая глаз, отсчитывать время от затяжки до затяжки, от вдоха до вдоха.

Иногда Мэл казалось, что в дыму задыхается она сама. Пойманные картинки начинали кровить, кровь вырывалась из стреляных ран, брызгала из тел, на которые с хрустом и чавканьем опускались широкие лезвия мачете. Лезвия вгрызались в кости, а тёмные капли всё отпечатывались на широких листьях молодой пальмовой поросли, оседали на ярких цветах, пятнали белизну песка. В такие моменты Мэл нарочно отвлекалась на медведя. Тот всего лишь ловил движения врагов и рвал бы каждого, кто попался ему на пути к свободе. Если бы только выбраться из клетки.

Ловилось и кое-что другое. Вставали перед глазами города с высотными домами и подворотнями, чёткими границами ярких разноцветных огней и темноты. Из темноты вырывались клубы пара, иногда Мэл видела костры, у которых грелись подобия людей с распухшими лицами и стеклянными глазами. В таком «кино» часто кого-то били, с чувством, выдыхая короткие ругательства, или вовсе молча и чем попало – железными прутами, дубинами, цепями. На рваное тряпьё и коробки, разбросанные по уличному покрытию, брызгала кровь, рассыпая капли и на прошлое, и на настоящее. И казалось тут же: для многих из этих людей мало что изменилось — просто сменили одну тёмную дыру на другую.

Однажды Мэл разглядела ребёнка. Точнее подростка, лет двенадцати, в какой-то пустыне, где песок был не белым – рыжим, как ржавчина, а кожа мальчишки блестела чернотой под жгуче-белым солнцем. Пацана окружали люди, такие же чёрные, припорошенные песком, со спёкшимися от жары губами, и он брёл вместе со всеми, сжимая в тощих руках нагретый автомат. Мэл узнала того самого негра, что откалывал шутки по поводу её задницы; открытие почему-то кольнуло больно прямо под сердцем, но было беспощадно подавлено. К чёрту эмоции, разве кому-то они помогут? Главное — ни в одной голове не нашлось ничего по делу. Ни иероглифов в треугольниках, ни китайцев, ни заковыристых планов и заданий пришить босса.

Наконец велели сворачиваться, и Мэл поняла, насколько это проблема — добрести на негнущихся ногах до джипа, который почему-то кренился и шатался, стоя на месте. Вокруг транспорта уже толпилась Ваасова свора, и нужно было собрать все силы, чтобы ненароком не выпятить снова зад. Но пираты притихли, кто-то даже отшагнул у «ведьмы» с дороги, и только главарь показал зубы в ухмылке, цепко разглядев, как бессильно Мэл скользнула пальцами по дверной защёлке.

– Чё, батарейки сели, миноискатель херов?

– Не волнуйся. Я намерена выполнить задание. -- Защёлка наконец поддалась, и Мэл, ни на кого не глядя, плюхнулась на раскалённое сидение. Устроилась посередине, игнорируя дрожь заведённого двигателя, что отзывалась в спине грызущей болью. Левое плечо тут же подпёр наёмник, а Ваас замешкался у ступеньки, вскинув брови в совсем не показном удивлении:

– Да ну? Уже стала настолько предана Хойту, что даже не надо тыкать автоматом, чтобы не сбежала?

Мэл только хмыкнула неопределённо. Почти привычно избрала ориентиром для взгляда фигурку на приборной панели – человечек в юбочке пьяно шатался, когда пираты устраивались на своих местах. Изумилась уже сама, когда наёмник молча сунул ей под нос флягу.

Несколько глотков воды булькали в почти пустом желудке, когда джип подбрасывало на очередном ухабе. Мотор взрыкивал глухо, будто из-за стены, почти ритмично позвякивал расхлябанный металл и примечательным душком несло от обуви торчащего на кузове пулемётчика. По разгорячённой коже, не даря ни капли прохлады, скользили тени широких пальмовых листьев, а в отдалении тёмными громадами всё кружили горные пики. Над головой нависали обрывы, слишком часто, в немой угрозе смести дорогу и всё, что на ней, прямо в ленивый прибой.