Побочное действие

– Между прочим, «пустые болванки» за дверью горят желанием вернуться к работе, – пожав плечами, почти буднично проговорила Мэллори. Почти – потому что напряжённая спина снова отозвалась болью. Флотские медики сумели полностью восстановить все функции позвоночника после тяжёлого перелома, хотя ещё какие-то двести лет назад человек после подобной травмы становился полным инвалидом. Но никакие сверхпродвинутые технологии даже после целого года реабилитации не в силах были избавить от периодических приступов. Впрочем, во всей станции понятие о проблемах Мэл имел только её личный врач. В том числе и о том, в какие именно моменты эти проблемы имели обыкновение вылезать наружу. Интересно только, как обыкновенный пират и дикарь умудрился раскрутить её на настолько сильные эмоции? Очень, очень интересно...

– Кстати, наша беседа не записывается. – Мэл состроила широкую улыбку, ставя прямо напротив стенда стул. Откинулась на спинку, искусственно улыбнулась ещё шире, когда пространство между лопатками и поясницей обожгла боль, положила ногу на ногу. – Можешь попробовать рассказать мне, что здесь происходит.

– Может, снимешь цепи, чтобы я сказал тебе? – осклабился пленник, показал хищно зубы, но для Мэллори и зверские маски мало что значили. Значение имели даже не мысли – Мэл воспринимала всё целиком, подключаясь к чужому сознанию неведомым способом, будто на время облекала себя в чужую плоть, – слушала, смотрела, обоняла, прикасалась. «Подключиться» к одним людям было сложнее, к другим – почти не составляло труда. По удивительному стечению обстоятельств, подвешенный на цепях живой кошмар относился ко второй категории, даже больше – его чувства захлёстывали волнами, одаривали солёно-медным привкусом смытой в море смерти, окружали кровавую приманку треугольными акульими плавниками…

– Цепи говорить не мешают… – Мэллори изумилась тому, что рот у неё заполнился слюной, как если бы от эмоций врага разыгралось что-то вроде аппетита. Само слово «враг» казалось «вкусным» и возбуждающим настолько, что лаборатория поплыла перед глазами серебристо-белыми размытыми полосами.

– Слова… вообще не имеют значения… – то ли пробормотала, то ли проурчала застывшей над добычей кошкой Мэл, – когда речь идёт о чьих-то жизнях…

– А… Опять это! Правила, ебучие правила! Жизненные рамки, в которых все вы, как крысы в мышеловке. Выкачиваете ресурсы мира… Используете людей и друг друга. Это безумие!

– О котором ты, очевидно, знаешь очень много, – эхом отозвалась Мэллори. Почти не видя окружающей обстановки. Почти не слушая, будто вращаясь в каком-то водовороте. Ненависть и волны. Волны и ненависть – своя ли, чужая? Свежий морской бриз приносит запахи соли, йода и гниющих водорослей. Белый песок пропитан кровью – какая знакомая картинка. Грузное тело всё ещё в полосе прибоя, но бьющие его волны не смогли полностью смочить голову мертвеца. У несчастного огненные волосы – сердце болезненно ёкает, потому что перед внутренним взором на секунду встаёт улыбающаяся физиономия рыжего дурносмеха по имени Ричард Рэйд.

– Рич… – прошептала Мэллори, когда картинка вдруг изменилась, потемнела. Живое лицо пилота заволокло дымом и искрами, откуда-то пахнуло жаром – таким, что кажется, и волоски на руках зашевелились, сворачиваясь в оплавленные комочки. Прямо в глаза бросился край огненной завесы, потом, почти ослепив, пелена скользнула куда-то вниз, и в самом центре огромного костра Мэл разглядела саму себя…

– Побольше тебя. Похуй, все равно ты ничего не поймешь. Потому что боишься себя. Блядь! Отвратительный запах твоего страха…

Поразительно, но своим злобно-хриплым голосом пират помог разорвать то, что создал своей же фантазией. Мэллори вздрогнула всем телом, нет, конвульсивно дёрнулась на стуле от пронзившего позвоночник болевого «разряда» и… очнулась. Распятое на стене напротив чудовище покачивало украшенной шрамом бритой башкой и ухмылялось, скаля удивительно хорошие зубы.

– Неплохо, – Мэл оскалилась в ответ, уже намеренно вызывая в памяти лицо коммандера Рэйда. Мёртвое, местами обгоревшее до черноты. И рыжую шевелюру, наполовину съеденную жадным пламенем. Пират, почти такой же, как и те, что убили Рича, продолжал ухмыляться, неподвижный и обессиленный, но вполне довольный собой, только вот Мэллори плохо его видела. Она смотрела на обглоданные огнём конопатую щёку и приоткрытое веко, на то, как на всё это будто сам по себе наползает чёрный мешок, и… не шевелилась. Правда, сейчас причиной неподвижности были не сломанный позвоночник и лошадиные дозы противошоковых препаратов. Ненависть. Всё та же, к естественному врагу. – Отличное воображение, да ещё интуиция. Вдохновляет на… собственный эксперимент.