Побочное действие

Вот так всю дорогу. Он рычал, иногда склонялся к виску Мэл, царапая кожу жёсткими губами в ожогах от курева и трещинах. Делал паузу, будто нарочно распаляя себя так, что муть в глазах начинала мерцать, а в зрачках зажигалось по огоньку. Пару раз срывался на крик, дождавшись косого взгляда в ответ. Мэл тут же отворачивалась, пялилась в спину рулевому, будто в белых пятнах соли и пота у того на спине было что-то интересное. Прикрывала веки, чтобы снова увидеть отца. Или Хойта. «Добро пожаловать!»

– А ты уже нос задрала? – вкрадчиво зашипели снова в самое ухо, так близко, будто Ваас хотел и мог рассмотреть крошечную горошинку гарнитуры под цвет кожи. Наушник… надо же, Мэл только сейчас о нём вспомнила. Тупая, бесполезная вещь.

– …устройство принесло пользу, конечно, блядь, кто бы мог подумать?! Ещё и руками убивать умеет! Впрочем, неудивительно… что вы ещё умеете, ведьмы!

Кажется, в этот момент он торжествовал – как же, он ведь всегда говорил: ведьмы только убивать и умеют. Тут же вскипал от ярости – Мэл путалась в причинах, они ускользали, но злость оказалась заразной, особенно когда главарь толкал в плечо, без конца тревожа ноющую спину.

– Что, стерва, оглохла? Или онемела? – На этот раз притянул Мэл к себе, норовя схватить за подбородок и заглянуть в лицо. Лодка как раз закладывала вираж, приближалась к берегу, вроде бы уже знакомому. Ах да, ведь совсем недавно возвышался в зелени купол Храма, вид которого добавил жара в закипание Вааса. И вот сейчас пролив между северным и южным островами кажется совсем-совсем узким. И вот она, башня полуразрушенного маяка, как указующий перст вверх, но только зрение небу застилает столб чёрного дыма. А речное устье сковали камни и пересёк мост – будто кандалы на воду навесили, не давая сбежать с острова.

«Куда мы врежемся, если сдохнет рулевой?» – так и вертелось на языке, только горло не пропускало ни звука, точно набитое песком. Но взгляд, видно, был тот ещё; Ваас выругался и оттолкнул Мэл на пирата, что подпирал с другой стороны. Она пошатнулась, пальцы скользнули по металлу. Сошки, ствольная коробка, затвор… винтовка Алвина? Снайпер равнодушно сощурился сверху вниз, Мэл отвернулась, выпрямилась, упрямо поджав губы. Надо же, она даже не почуяла его присутствия – ни мыслей, ни чувств, ни воспоминаний. Похоже, выдохлась, уже сейчас. Не рано ли?

– Лодку перевернёшь, – миролюбиво ухмыляясь, бросил Алвин главарю. Транспорт и впрямь отчаянно качался на волнах прибоя, набегами лижущих песок, редкие груды камней, коряги, оставленные приливом. Лодка, эта ржавая каракатица, по инерции заскребла по дну, когда чихнул и замолк мотор. Ваас тоже как-то поутих, пренебрежительно сощурил на подчинённого наглые свои зенки.

– Нихуя, я на этих лодках с рождения хожу. Как, блядь, предки твои белобрысые в своих фьордах. Тоже пиратствовали небось? – Тут же снова уставился на Мэл, заметно остыв, проворчал: – Твои тоже той еще бандой были – по повадкам видно. Все вы такие, прикидываетесь только…

– Ваас! – заорали с берега, откуда-то от кромки зелёной травы и молодых пальм, что обрамляли щербатый забор аванпоста. Ветер отнёс голос в сторону вместе с тупым и настойчивым шелестом листьев, зато притащил чьё-то злорадство пополам с таким отчаянным ужасом, что скручивался в узел желудок.

– Все мы немного пираты, – улыбнулся Алвин почти мягко. – Или много.

Ваас что-то отвечал, потом переругивался со своими бандитами из встречающих. У лодки колыхалась вода, пена распадалась на клочки рваных кружев, а Мэл чувствовала себя придавленной к сидению. Навстречу прибою морскому с берега накатывали волны отчаянья. Кто-то совсем недавно плакал, размазывая по нездешне светлой коже грязь, пепел и кровь, свою и чужую. Кто-то глотал слёзы, захлёбывался страхом и сгибался от неожиданных спазмов в животе, принесённых ужасом.

Мэл заставила себя подняться – в конце концов, «профессионалу» положено держаться на ногах, что бы ни случилось. Иначе сожрут, приравняют к жертве. Вон к той фигурке, брошенной на колени между двумя головорезами, от которых с нескольких метров разило гарью и свежей смертью – кажется, даже стволы автоматов ещё дымились.

Поднимается дым от груды головешек, в которой угадываются остатки деревянных стен и кровли. Тронут огнём высохший на солнце камыш, тлеет чёрно-рыжими латками, но никто не идёт к блестящей реке за водой, чтобы погасить пожар. Пламя лижет разбитую, растоптанную сапогами утварь и два тела. Две безобидных тихих куклы, что застыли ничком, с круглыми прорехами на полотняных рубахах, обтянувших спины. Мертвецы присыпаны пеплом…