Побочное действие

Мэл только усмехнулась криво, болезненно, поймав себя на том, что начинает мыслить какими-то странными категориями – почти как Бен с его суеверным ужасом перед Ваасом. Будто не было где-то там космоса и его законов, измеренных датчиками и сенсорами, проверенных загнанными в компьютер программами и алгоритмами. Зачем космос, зачем программы, если здесь и сейчас есть корявые от воды ботинки, выставленные на просушку, да тяжёлый комок кое-как проглоченной пищи в желудке. Кажется, сухой рыбины, соль от которой до сих пор вязла на зубах, чуть подпорченных фруктов и тепловатой воды. Ох, как сторонились «ведьмы» рядовые пираты, когда Мэл в компании Алвина явилась за «пайком» – это было почти смешно. Впрочем он, кажется, тоже её сторонился, как-то слишком явно. Недаром уже через пару шагов от места, где главарь продолжал последними словами крыть своих вояк за порчу «товара», снайпер чуть скользнул по лицу Мэл мёрзлым взглядом и произнёс чересчур уж громко, отрывисто:

– Только ничего себе не думай. И не пытайся меня задобрить. Я здесь для того, чтобы убивать, остальные меня мало интересуют. Понятно?

– Куда уж яснее. – Мэл тогда только зло потупилась в песок, меся его хлюпающими ботинками. Рядом, кроме Алвина, шагал меднокожий пират – надо же, и этого Мэл тоже не почуяла в лодке. В незнакомце явно, даже на глаз, улавливалась школа великана-шведа: в налёте выправки и дисциплины, аккуратности с оружием – ухоженной СВД. У папы в коллекции тоже была такая винтовка. Даже в мелочах мало что менялось.

Злость обжигала внутренним огнём, даже когда Мэл, полуслепая от зноя и усталости, пристроилась на низком ящике у стены барака. Злость мешала дремать, отбирала возможность хоть как-то восстановить силы, после того как их тянули из тела настойчиво и жадно, требуя всё новых и новых ресурсов, словно они были бесконечны. Сквозь полуприкрытые ресницы Мэл безучастно наблюдала, как в звериную клетку, что снова как нарочно пустовала, затолкали девчонку. Пираты непрерывно матерились, утирали с разбитых рож кровавую юшку и пошатывались, оставляя на покорной пленнице лишние синяки.

«Лучше бы её акулы сожрали. Ей же лучше…» – упрямо заладил кто-то в голове, не давая провалиться в сон. Потом ещё явился Ваас – от его злости, всё такой же непонятной, спутанной, сразу же запекло в глотке. Главарь хлопнул красной выщербленной дверью, скрываясь, как в логове, в штабе, откуда на все лады шипела рация. Потом вроде угомонился – Мэл разорвала вялую связь, когда уловила новое пламя, бегущее на этот раз прямо по чужим венам.

«Обычного курева уже мало…» – Мэл облизнула губы, совсем сухие, словно их тоже опалило изнутри. Тело налилось тяжестью и подниматься, а тем более брести к бочке с водой просто отказывалось. Зато взгляд сам собой упал на Алвина, отыскав того в тени. Внутри постройки, на плоской крыше которой красовалась выцветшая вывеска.

«Как он со всем этим справляется?»

Швед был трезв, как стёклышко, и деловитыми движениями прилаживал на столе небольшое зеркало на подставке. Потом открыл ставни, обнажив зияющий без стекла проём, – пространство барака тут же расчертили солнечные лучи. Стянул бандану с причудливо выстриженной головы, положил рядом с блестящим на столешнице лезвием.

«Причёской заняться решил, аккуратист», – злость больно кольнула Мэл прямо под сердцем, потом исчезла, оставив тоскливое нытьё. Тут все одинаковые, в одних и тех же условиях – или жертвы, или звери, или живое оружие. И пираты, и снайперы, и даже ненормальный гибрид ведьмы с артиллеристом. Считать иначе – обманывать себя. Искать опору, которой нет и не будет.

Глава 24

— Позволь…

Мэл не помнила, как её занесло в этот барак. Как она пересекла разлинеенное предвечерними тенями солнечное пространство в центре аванпоста, как ступила в дверной проём. Как коснулась пальцев, судорожно сведённых на ручке опасной бритвы. Попыталась их разжать, шепча еле слышно, мягко:

– …я помогу.

Кажется, сначала она всё-таки задремала. Усталость взяла своё, вытянула по капле силы, взамен придавила влажной тяжестью жары, что не спадала даже к вечеру. Навалилась душная полудрёма… или сначала Алвин всё-таки куда-то отлучился? Мэл вроде бы видела сквозь ссохшиеся ресницы, как снайпер отходил, прихватив винтовку, с которой, очевидно, не расставался никогда. А вот что было потом?

Потом явился отец, он шёл по бесконечному белому коридору, скользя ладонями по знакомым стенам, светящимся изнутри. Харт-старший улыбался застывшей мёртвой улыбкой, склонив голову так, будто шея у него была свёрнута, но он всё брёл и брёл, чертя пальцами на гладкой первозданной белизне кровавые полосы. Иногда останавливался, приглашающе кивал Мэл, мол, пойдём, я покажу тебе всё, что будет твоим.