Почему я не христианин (сборник)

Я верую в единого Бога и не более и надеюсь на счастье за пределами этой жизни.

Я верую в равенство людей и полагаю, что религиозные обязанности состоят в справедливости поступков, милосердии и стремлении сделать наших собратьев счастливыми.

Это были не пустые слова. С первых дней в публичной политике – с первого протеста против рабства в 1775 году – и вплоть до своей смерти Пейн последовательно выступал против любого рода жестокости, как со стороны собственной партии, так и со стороны противников. Правительство Англии в ту пору состояло из безжалостных олигархов, что использовали парламент как инструмент ухудшения уровня жизни беднейших слоев населения. Пейн отстаивал политическую реформу как единственное лекарство от этой болезни, и ему пришлось бежать, чтобы спасти свою жизнь. Во Франции за то, что он протестовал против ненужного кровопролития, его бросили в тюрьму, и он едва избежал смерти. В Америке за то, что он выступал против рабства и отстаивал принципы Декларации независимости, правительство отказало ему в поддержке в тот миг, когда он в наибольшей степени в ней нуждался. Если, как считал он и как сейчас думают многие, истинная религия заключается в том, чтобы «творить справедливость, любить милосердие и прилагать усилия, чтобы сделать ближних счастливыми», то среди его оппонентов не было никого, столь добродетельного, чтобы считаться религиозным человеком.

Большая часть книги «Век разума» состоит из критики Ветхого Завета с точки зрения морали. В наше время мало кто сочтет образцами добродетели убийства мужчин, женщин и детей, о которых рассказано в Пятикнижии и Книге Иисуса Навина, но во времена Пейна считалось нечестивым критиковать действия израильтян, если Ветхий Завет их одобряет.

Многие набожные священники решили ему ответить. Самым либеральным из них был епископ Лландаффский, который зашел настолько далеко, что признал: мол, Пятикнижие частично написано не самим Моисеем, а некоторые из псалмов составлены не Давидом. За подобные уступки он навлек на себя немилость Георга III и утратил все шансы перейти в более богатую епархию. Некоторые ответы епископов Пейну довольно своеобразны. Например, автор «Века разума» рискнул усомниться в том, что Бог действительно повелел убить всех мужчин и замужних женщин из числа мадианитян[108], тогда как девственницам сохранили жизнь. Некий епископ с возмущением возражал, что девственницам сохранили жизнь не для аморальных целей, как «злобно» предположил Пейн, но в качестве рабынь, против чего не может быть возражений с точки зрения этики. Ортодоксы наших дней забыли, какой была ортодоксия сто сорок лет назад. Они еще более прочно забыли о существовании таких людей, как Пейн, который, подвергаясь преследованиям, способствовал смягчению догмы, чем пользуется наш век. Даже квакеры отказали Пейну в погребении на своем кладбище, хотя именно один из квакеров, фермер, проводил его в последний путь.

После «Века разума» деятельность Пейна утратила свое значение. Долгое время он сильно болел, а когда выздоровел, не нашел себе применения во Франции времен Директории и первого консула. Наполеон обращался с ним хорошо, но, естественно, Пейн был для него бесполезен – разве что как возможный агент демократического восстания в Англии. Он начал скучать по Америке, вспоминая о том успехе и той популярности, которые завоевал в этой стране, и хотел бы помочь последователям Джефферсона против федералистов. Однако, боясь, что его захватят англичане, которые наверняка бы его повесили, Пейн оставался во Франции до заключения Амьенского мира[109]. В октябре 1802 года он наконец высадился в Балтиморе и сразу написал оттуда Джефферсону (уже президенту):

Я прибыл сюда в субботу из Гавра по прошествии шестидесяти дней. У меня несколько ящиков моделей, колес и т. д., и как только я смогу получить их с судна и погрузить на борт пакетбота для отправки в Джорджтаун, то отправлюсь засвидетельствовать Вам свое почтение.

Премного благодарный Вам соотечественник,

Томас Пейн