Почему я не христианин (сборник)

Тем не менее, стальными мостами заинтересовалась не только Англия, но и Франция. В 1788 году Пейн нанес визит в Париж, чтобы обсудить свои проекты с Лафайетом и представить их Академии наук, которая через положенный срок высказалась о них положительно. Когда пала Бастилия, Лафайет решил подарить ключ от тюрьмы Вашингтону, и предложил Пейну перевезти его через Атлантику. Тем не менее, Пейн остался в Европе по делам, связанным с мостами. Он написал длинное письмо Вашингтону, сообщив тому, что найдет кого-нибудь вместо себя, чтобы доставить «этот первый трофей, символизирующий останки деспотизма и первые зрелые плоды пересадки в Европу американских принципов». Далее он писал, что «нисколько не сомневается в полной и окончательной победе французской революции» и что он «изобрел мост (однопролетный) длиной сто десять и высотой пять футов».

Таким образом, мост и революция какое-то время интересовали его одинаково, но постепенно революция победила. В надежде разбудить революционное движение в Англии Пейн написал книгу «Права человека», которой он в основном и обязан своей славой демократа.

Эта работа, во времена антиякобинской реакции считавшаяся безумно революционной, поразит современного читателя своей умеренностью и здравым смыслом. Изначально это был ответ Берку[102], где подробно освещались текущие события во Франции. Первая часть была опубликована в 1791 году, вторая – в феврале 1792 года, когда еще не требовалось извиняться за революцию. В ней содержалось очень мало риторики о естественных правах, зато было много здравых суждений о британском правительстве. Берк утверждал, что революция 1688 года навсегда обязала британцев повиноваться суверенам, назначенным по закону о престолонаследии. Пейн писал, что невозможно связывать руки последующим поколениям и что нужно иметь возможность время от времени пересматривать конституцию.

Все правительства, говорил он, «имеют три источника происхождения. Первый – это суеверие. Второй – сила. Третий – общий интерес общества и общие права человека. В первом случае это правительство духовенства, во втором – завоевателей, в третьем – разума». Два первых он объединяет: «К ключам святого Петра[103] присоединились ключи от казначейства, а изумленная и обманутая толпа боготворила эту выдумку». Впрочем, подобные обобщения встречаются редко. Основную часть работы составляют, во‑первых, обзор французской истории с 1789-го до конца 1791 года и, во‑вторых, сравнение британской конституции с той, что была принята во Франции в 1791 году – разумеется, в пользу последней. Следует помнить, что в 1791 году Франция еще оставалась монархией. Пейн был республиканцем, чего не скрывал, но в «Правах человека» не слишком это подчеркивал.

Не считая нескольких коротких пассажей, Пейн всего-навсего призывал к здравому смыслу. Он выступал против финансовой политики Питта, как позднее Коббет[104], используя те аргументы, с которыми следует обращаться к любому министру финансов; описывал сочетание крохотного бюджета и огромных долговых обязательств как попытку человека на деревянной ноге поймать зайца – чем дольше они бегут, тем больше между ними расстояние. Он писал о «дешевом кладбище бумажных денег» – фраза вполне в духе Коббета. Собственно, именно его работы о финансах превратили прежнюю враждебность Коббета в восхищение. Возражения Пейна против наследственной власти, которые ужасали Берка и Питта, теперь признаны всеми политиками, включая Муссолини и Гитлера. Никоим образом нельзя назвать возмутительным его стиль – ясный, деловитый и простой, но далеко не столь оскорбительный, как стиль его оппонентов.

Тем не менее, Питт решил создать свое царство террора, начав с преследования Пейна и подавления «Прав человека». По словам его племянницы, леди Честер Стэнхоуп, «он имел обыкновение говорить, что Том Пейн совершенно прав, но, добавлял он, что я могу поделать? В сложившихся обстоятельствах, вздумайся мне поощрять взгляды Пейна, мы получили бы кровавую революцию». Пейн ответил на судебное преследование открытым неповиновением и подстрекательскими речами. Но тут случились Сентябрьские расправы[105], и английские тори отреагировали на них возросшей враждебностью. Поэт Блейк – у которого житейской мудрости было больше, чем у Пейна, – убедил его: если тот останется в Англии, его повесят. Пейн бежал во Францию, опередив на несколько часов чиновников, пришедших его арестовывать в Лондоне, и на двадцать минут в Дувре, где власти позволили ему пересечь границу, поскольку с ним оказалось недавно полученное дружеское письмо от Вашингтона.