Почему мы расстались

Я швырнула конверт – а вот теперь она швырнет конверт ему в лицо – тебе в лицо.

– Так вы… когда вы…

– Постой, во-первых, я не обещал тебе, что не буду видеться с другими людьми.

– Вранье! – ответила я. – Именно об этом мы и договаривались.

– Я сказал, что не хочу ни с кем видеться, – напомнил ты мне о поездке в шумном автобусе в день Хеллоуина, и я почувствовала на своих плечах вечернюю прохладу, – а не…

– Вранье! Ты говорил, что любишь меня!

– Я и правда люблю тебя, Мин. А Аннетт просто живет совсем рядом со мной. И ты, наверное, знаешь, что мы расстались друзьями. Ты же сама дружишь с парнями, и я тебе и слова об этом не сказал…

– Вы с Аннетт живете рядом?

– Да, и иногда она приходила ко мне делать уроки или просто поболтать. С Джоан они так и не поладили, так что мы с ней сидели у меня в комнате.

– О боже.

– Она любит баскетбол, Мин. Что еще тебе сказать? Ее отец дружил с моим отцом. Она умеет слушать. И да, по большей части мы занимались тем, чем занимаются друзья.

– Ты… ты спал с ней?

Я начала считать вечера, когда мы не разговаривали по телефону или болтали совсем надолго. Трубку поднимала недовольная Джоан и, уклончиво отвечая на мои вопросы, топала по лестнице, чтобы позвать тебя. Я тоже хорошо умею слушать. Я выслушивала все это. Но теперь ты молчал. И вместо ответа, который был мне заранее известен, в магазине слышалось только журчание воды, вытекающей на пол из красивой вазы.

– Послушай, Мин, я знаю, что ты мне не поверишь и что это непросто принять. Как и мне самому. Это прозвучит ужасно странно, но мне казалось, что во мне живут два человека и один из них очень-очень-очень счастлив с тобой, Мин. Я любил тебя, я люблю тебя и сейчас. Но потом ночью в мое окно стучала Аннетт, и я как будто начинал жить другой, тайной жизнью, о которой и сам ничего не знал…

Стеклянные дверцы холодильника оглушительно зазвенели. Наверное, от моего крика.

– Мин, пожалуйста. Просто у нас с тобой… у нас с тобой все по-особенному, сама знаешь, – у тебя было то же выражение лица, с каким ты пытаешься выбрать новую стратегию на баскетбольной площадке. – Есть же, наверное, такие фильмы, да? Когда живут два парня, скажем близнеца, и один ведет себя нормально, а второй…

– Вот только мы с тобой не в фильме, – сказала я. – И мы не кинозвезды. Мы всего лишь… о боже. О боже.

Теперь я во все глаза смотрела не на тебя. «Сколько еще ужасных вещей, – думала я, – мне придется увидеть? Сколько еще ужасных сцен в отвратительных фильмах, сколько ужасных ошибок ждет впереди? Сколько еще гадких карикатур мне придется сорвать со стен?»

– Эй, – сказал продавец, – не надо.

Я вырвала руку из его ладоней и продолжала отдирать плакат со стены. «Разорву его на клочки, – думала я. – К черту все мои мечты и всех, кто попытается меня остановить».

– Стой, – повторил продавец, – не надо. Я понимаю, что ты расстроена и что отчасти это моя вина. Но громить мой магазин не надо. Это мой плакат, милочка. Эту женщину я просто обожаю, и такого плаката я больше нигде не найду, если ты…

Я с ревом выбежала на улицу, сжимая кулаки. Прохожим на меня было плевать. Мне было холодно, словно я забыла надеть куртку, и вдруг мне стало невыносимо жарко, и пересохло во рту. Ты вышел за мной. «Я же лишилась этой чертовой девственности», – вспомнила я, резко дернувшись. Ты видел все, что хотел, ты получил все, что хотел. Мы вместе принимали душ. Твое тело побывало внутри меня. Твои ладони касались каждого дюйма моей кожи, а я в одной руке сжимала лепестки от цветов, предназначенных не мне, а в другой – плакат. Сколько раз ты был в «Ивовой ветви», сколько раз ты рассматривал этот плакат, который висел на стене рядом с фотографией забравшихся на дерево печальных пучеглазых котят, под которой красовалась всем знакомая дурацкая надпись?

– Ты знал, да? – набросилась я на тебя.

Ты пожал плечами, и я почувствовала, что злюсь еще сильнее.

– Мин, я не понимал…

– Это я не понимаю, – проговорила я, стараясь держаться изо всех сил. – Так, значит, ты… решил бросить меня ради другой девушки, не сообщив об этом мне?

Ты моргнул, как будто я почти угадала.

– А вдобавок еще и это? Это? И ты ни разу…

– Мин, но ведь ты сама всегда говорила, – ответил ты, – что даже если это не Лотти… «Даже если это не Лотти» – твои слова!

– Ты знал и ничего мне не сказал?

Молчание.

– Отвечай!

– Не знаю, что сказать, – произнес ты. Ты был очень красив в тусклом солнечном свете. Мне хотелось прикоснуться к тебе, но это было бы невыносимо. Кто ты такой, Эд? Что мне оставалось делать?

– И что теперь? – прокричала я. – Чего еще ты мне рассказывал?

– Мин, все не так, как ты думаешь, – сказал ты, но я яростно затрясла головой. – Ты… ты…

– Не смей называть меня выпендрежницей! Я не такая!

– …Особенная.