Почему Россия отстала? Исторические события, повлиявшие на судьбу страны

Если в «Отелло» или в «Ромео и Джульетте» опасная сила любовных страстей вплетена в сложную интригу, то в «Антонии и Клеопатре» проблема заострена до предела и представлена однозначно. Любовь рушит царство, а герой, полный достоинств, под ее воздействием превращается в скопище недостатков, что прекрасно видит Цезарь{1179} и чем он умело пользуется.

Интересно, что порой трагический герой, не желающий нарушать status quo, сам мучается от своей любовной страсти, сам мечтает о том, чтобы вернуть состояние душевного равновесия, которым он обладал, пока не поразило его это своеобразное безумие. Но, увы, он оказывается бессилен. В жестокой борьбе разума со страстями побеждают страсти. Ярче всего это проявляется в драме Лопе де Веги «Наказание – не мщение». Граф Федерико, обладающий всеми возможными достоинствами, влюбляется в свою молодую мачеху. С самого начала он осознаёт эту страсть именно как страсть недозволенную. В ней нет никакой романтики юных шекспировских любовников. Граф нисколько не желает оскорбить своего отца – герцога Феррарского. Он с радостью отказался бы от любви… если бы смог. Но страсть сильнее его. В прекрасном монологе Федерико – одном из самых ярких мест творчества Лопе де Веги – боль несчастного влюбленного передана в полной мере:

Чего ты жаждешь, мысль о невозможном?
К чему ты хочешь волю подстрекнуть?
Скажи: зачем мне смерть влагаешь в грудь,
Меня томишь метанием тревожным?
Не ослепляйся увлеченьем ложным,
Не избирай ведущий в бездну путь,
И дай мне хоть на миг передохнуть,
Иль жизнь я завершу концом ничтожным

{1180}.

Итак, любовь, безудержная страстная любовь, не ставящая себе на пути никаких преград с помощью рассудка, оказывается в итоге разрушительна. Гений Шекспира и Лопе де Веги явно демонстрирует нам это, несмотря на всю очевидную симпатию авторов к своим героям. Но все же главной проблемой выскочивших из средневекового плена ренессансных страстей являются, конечно же, не любовь и не ревность, а власть и месть. Теперь нам надо снова обратиться к «Макбету».

«Будь власть моею, выплеснул бы в ад я сладостное молоко согласья»

Здесь меньше загадок, чем в «Отелло» или «Ромео и Джульетте». «Макбет» – это почти что памфлет, яркий и страстный, расставляющий все точки над i. Леди Макбет – однозначно отрицательный персонаж. Ее преступная страсть к власти и связанным с этой властью наслаждениям очевидна. Она ни в грош не ставит вассальную верность и подстрекает мужа к измене. Тот, в свою очередь, хотя и колеблется, но все же выбирает преступный путь. У четы Макбет нет никаких оправданий, даже тех, которые имеются у Яго. Невинно пострадавший от их злодейства король Дункан подан Шекспиром как образец добродетелей. Он не совершает в отношении своего полководца никакой несправедливости. Более того, чтобы подлость Макбета была более очевидной, трагедия начинается с демонстрации явного благоволения монарха к строптивому кузену.

Преступником здесь ничего не движет, кроме жажды власти, жажды возвыситься над тем положением, которое он занимает в силу объективного хода вещей. И как бы в доказательство того, что узурпация власти сама по себе разрушительна, Шекспир показывает, как при короле Макбете жизнь в Шотландии стала значительно хуже. Это видят подданные и постепенно переходят на сторону Малькольма – сына убитого Дункана. Хотя поначалу подозрение в убийстве пало на самого бежавшего с места преступления Малькольма, со временем все больше людей убеждается в виновности Макбета. Причем не потому, что появились серьезные доказательства, а потому, что страна стала страдать под властью тирана, и это само по себе оказалось существенным признаком его вины. История Макбета – типичная история государя эпохи Ренессанса, готового на любые преступления, чтобы захватить власть (или, напротив, чтобы не отдать ее претендентам). В реальной жизни, правда, узурпатор совсем не обязательно оказывался худшим правителем, чем законный монарх, но у Шекспира злодейство является неизбежным спутником всеобщих бедствий. Посягнув на законность один раз, преступник оказывается преступен во всем. Чтобы не было в этом уж никакого сомнения, автор вкладывает в уста честнейшего Малькольма, притворяющегося негодяем для испытания вассала, такие слова: