Почему Россия отстала? Исторические события, повлиявшие на судьбу страны

Похожим образом обстояло дело в отношениях фламандских купцов из Ипра и Дуэ с английским монархом Генрихом III в 1259–1260 гг. Купцы платили королю за патент на право свободной и безопасной торговли в каждом порту, а также предоставляли кредит: правда, не на войну, а на решение сравнительно скромных задач пополнения «королевского гардероба»{301}. При Генрихе III этот «гардероб» фактически представлял собой личную администрацию короля, осуществлявшую закупки еды, оружия, одежды, гобеленов{302}, поэтому вложения в «гардероб» вместо уплаты налогов означали чистый откат. Впоследствии разные добровольные дары (free gifts) регулярно предоставлялись королям (особенно Эдуарду IV) их английскими подданными, причем имели они скорее добровольно-принудительный характер{303}. Бюргер, к которому обращался за вспомоществованием Эдуард IV, даже не помышлял о том, что долг ему когда-нибудь вернут{304}.

Если мы в целом рассмотрим события, происходившие в русских землях, то увидим похожую ситуацию с «наездами». Русь была не лучше и не хуже Запада. Право существовало, и преступников можно было наказывать по закону, но во многих случаях обеспечить нормальное правоприменение не удавалось.

Наверное, первые упоминания о разбое и проблемах собственников на Руси можно обнаружить в новгородских берестяных грамотах. Вот, например, печальная история карельских страдальцев XIV в.: «…на Коневых водах у Жабия носа избили нас… вуева сына и Кавгалу. А отняли товара на 10 рублей». И дальше в подобном духе: «…у того же Жабия носа Севилакшане, приехав в количестве восьми человек, отняли товара на 5 рублей и лодку. На тех же Коневых водах у Мундуя Вармина сына отняли 10 лендом рыбы»{305}. Судьба Мундуя, Кавгалы и какого-то «вуева сына» – незадачливых карельских предпринимателей – определялась тем, что кошмарный Жабий нос находился близ территорий, отошедших к «свейским немцам». Набег осуществлялся из-за границы. Но вот примерно через 100 лет (во второй четверти XV в.) берестяные грамоты рассказывают о том, как некие новгородские «ябедники» (судебные приставы), прикрываясь служебным положением, привлекли сообщников («изнарядили четы») и создали организованную преступную группировку (ОПГ) для вымогательства («изнарядили целование на неправду»). «Начали грабить по селам, волостям и даже в самом Новгороде. И было по волостям разорение великое. И были крик, и рыдание, и проклятия от всех людей на старейшин новгородских – или, как их называет летописец в другом месте, на бояр "бесправдивых", – и на самый Новгород, потому что не было в нем милости и правого суда»{306}. Более того, проблемы у новгородских собственников возникали не только по экономическим (разбой), но и по политическим (борьба за власть) причинам. Одни бояре нападали на других, разоряли усадьбы, забирали имущество{307}. Покорение Новгорода Москвой принципиально не изменило печальную для собственников ситуацию. В грамоте, которая, скорее всего, рисует картину зимы 1488/89 г., отмечается, как государевы, по всей вероятности, люди пришли разбоем, дворы разграбили, взяли имущество, а народ перебили{308}.

В Московии, как и в Новгороде, имелись свои устойчивые традиции, в соответствии с которыми наши «бароны-разбойники» осуществляли набеги на деревни, грабили, избивали, насиловали. В 1519 г. в Суздальском уезде потомок литовского выходца Матвей Иванов сын Судимонтов со своим сыном и холопами грабил деревню Спасо-Ефимьевского монастыря. В 1535 г. князь Иван Лапин (из рода Оболенских) напал на деревню Троице-Сергиева монастыря. В 1550 г. нижегородские помещики Арбузовы напали на деревню Амвросиева Дудина монастыря, причем именно в тот момент, когда судьи приехали туда разбираться со спорной землей. Они избили судей, ограбили крестьян и изнасиловали крестьянок{309}.

Особо изобретательные «вельможи царские» придумали такой способ «наезда». Выкапывали свежий труп, наносили ему удары рогатиной или саблей, а затем подкидывали в дом богачу. «Судья неправедный» обвинял того в убийстве. А после этого уже нетрудно было «подворье его и богатства грабити»{310}.

Если «барона-разбойника» удавалось поймать, то он, естественно, нес наказание. Так, например, в 1688 г. «Яков Иванович сын Лобанов-Ростовский да Иван Андреев сын Микулин ездили на разбой по Троицкой дороге к Красной Сосне разбивать <грабить> государевых мужиков с их великих государей казною. ‹…› И за то воровство учинено ему, князь Якову, наказание: бит кнутом ‹…› Да у него же, князь Ивана, отнято за то ево воровство бесповоротно четыреста дворов крестьянских»{311}. В 1702 г. целая рота была отправлена «для сыску» разбойников и поймала десяток помещиков, промышлявших со своими людьми, нападая на деревни, насилуя женщин, убивая мужчин и поджигая дома{312}.

Земля божья да государева, а роспаши и ржи наши