Почему тело дает сбой. Как ежедневные привычки могут незаметно нас убивать

С годами вокруг живота Ильи Мечникова становилось все больше плоти. Журналисты отмечали его «непослушные волосы, лежащие кучей, спутанные, как пшеница после грозы». Карманы его поношенных костюмов были набиты газетами и письмами, когда он бродил по городу, «подобно одному из тех богемных охотников за книгами или коллекционеров печатной продукции, которые расхаживают по набережным Сены». Ученый оставлял зонтики в поездах, забывал снимать галоши в помещении и часто терял свою фетровую шляпу и очки. Тем не менее, разбирая стопки научных работ или лабораторное оборудование, он всегда сразу находил то, что искал. Будучи всю жизнь атеистом, Мечников отвергал понятие загробной жизни. Вместо этого он стал одержим идеей найти «лекарство» от старости. Он начал первое методическое исследование старения, придумав в 1903 году термин геронтология. Мечников отметил, что большинство людей, доживших до ста лет, имели скромный достаток. Как и в молодости, его внимание в научной деятельности было по большей части сосредоточено на макрофагах, только теперь он смотрел на свои любимые клетки-пожиратели с более глубоким пониманием. Макрофаги защищают организм от непрошеных гостей и поддерживают жизнедеятельность его тканей. Иследователь подозревал, что макрофаги играют важную роль в развитии многих возрастных заболеваний, подтачивающих здоровье. Возможно, размышлял он, они не только герои, но и злодеи.

Идеи Мечникова о связи макрофагов и старения, не признанные в свое время, получили второе рождение в конце XX века. Ученые обнаружили, что макрофаги играют определенную роль не только в процессе старения, но и в сопутствующих ему заболеваниях, включая нейродегенеративные состояния, например болезнь Альцгеймера, и даже психические заболевания, такие как депрессия.

В 1990-х годах итальянский гериатр Луиджи Ферруччи, ныне научный директор Национального института старения в Балтиморе, штат Мэриленд, размышлял над загадочной механикой старения. Он видел, как некоторые из его пожилых пациентов коротали дни в инвалидных колясках, в то время как другие бегали марафоны. Казалось, что хронологический возраст человека не является надежным показателем здоровья. Ферруччи задавался вопросом: есть ли способ оценить биологический возраст? Может быть, существует какой-то показательный маркер в крови, который мог бы определить, кто из людей быстрее других поддается течению времени?

Ферруччи был поражен растущим количеством исследований, которые связывали хроническое низкоуровневое воспаление с болезнями сердца, ожирением, диабетом, раком, деменцией и другими болезнями, от которых страдали его пожилые пациенты. Он решил сосредоточить свое внимание на цитокине IL‑6, предвещающем риск сердечных приступов, инсультов, диабета и даже смерти. Цитокин в большом количестве находился в крови людей с ожирением, вырабатываемый не только иммунными клетками, но и жировой и мышечной тканью. Ферруччи измерил уровень IL‑6 в крови здоровых и подвижных людей среднего возраста и наблюдал за ними в течение четырех лет. Он обнаружил, что более высокий уровень может предсказать, кто в конечном итоге будет нуждаться в помощи при выполнении самых простых повседневных действий, таких как ходьба, еда, уход за собой или посещение туалета.

Пораженный этим открытием, он отправил свои результаты редакторам престижных журналов, однако в ответ его ждало равнодушие и даже насмешки. Рецензенты объявили выводы Ферруччи абсурдными, настаивая на том, что открытое им воспаление является лишь следствием болезни, возможно вызванной скрытыми инфекциями у пожилых людей. То, что воспаление может быть центральной или даже просто важной частью такого сложного процесса, как старение, казалось бесмысленным. Ферруччи получил огромное количество отказов, прежде чем ему наконец удалось опубликовать полученные данные. Позже он понял, что цитокин IL‑6 не является идеально надежным предвестником возрастных проблем со здоровьем: у некоторых людей с нормальным уровнем этого цитокина оно все равно шло на спад. Тем не менее ученый не утратил энтузиазма. Он решил, что цитокин IL‑6 был лишь частью общей картины.