Почему в России не ценят человеческую жизнь. О Боге, человеке и кошках

Не всякий сможет прочитать до конца главу „Мужичья чума“ из III тома „Архипелага Гулаг“. Здесь же: „Не стало у матери молока, и умер в пути ребенок. Где ж хоронить! Два конвоира сели в их вагон на один пролет, на ходу открыли дверь и выбросили трупик“[72]. Видит бог, никто не мучил так свой народ, как власть, рожденная ленинским Октябрем. И во имя чего? Во имя того, чтобы спустя семьдесят пять лет сделать миллионерами друзей Анатолия Чубайса! Видит бог, в русской истории много безумия. И самое страшное – это история строительства социализма. И это убийство своего населения продолжалось и после коллективизации. Высланных в Сибирь в 1944–1950 годы эстонцев ждали те же русские муки. К примеру, группу эстонцев привезли в колхоз на реке Чугым к северу от Ачинска. А у самих колхозников к этой весне 1950 года не оставалось ни хлеба, ни картошки, и стоял вой от мычавших коров. Коровы, как дикие, кидались на полусгнившую солому. И так, совсем не по злобе и не по зажиму ссыльных выдал новоприбывшим колхоз по одному килограмму муки на человека… Ахнули эстонцы после своей Эстонии… Правда, в посёлке Полевой близ них стояли большие амбары, полные зерна: оно накоплялось там год за годом из-за того, что не управлялись вывозить. Но тот хлеб был уже государственный, он уже за колхозом не числился. Мёр народ кругом, но хлеба из тех амбаров ему не выдавали: он был государственный. Председатель колхоза Пашков как-то выдал самовольно по пять килограммов на каждого ещё живого колхозника – и за то получил лагерный срок.»[73]. Еще несколько примеров советского отношения к узникам Гулага, отношения надзирателей к заключенным, пример жестокости советской системы или русских людей. «В Приуральне на реке Вишере с ураганною быстротою налетал лесной пожар – от леса да на два лагпункта. Что делать с зэками? Решать надо было в минуты, согласовывать некогда. Охрана не выпустила их – и все сгорели. Так – спокойнее. А если б выпущенные да разбежались – судили бы охрану»[74].

«Вот два убийства на лагпункте Ортау… Стрелок вел подконвойную группу, бесконвойный подошел к своей девушке, идущей в группе, пошел рядом. „Отойди“ – „А тебе жалко?“ Выстрел. Убит. Комедия суда. Стрелок оправдан: оскорблен при исполнении служебных обязанностей»[75]

Несомненно, были правы русские мыслители, противники большевизма. Они, большевики, родили самый жестокий абсурд в истории человечества. Соцреализм пятидесятых и шестидесятых не хотел показать ужас сталинского голодомора. «Как идешь по деревне – и на крылечке видишь мертвую женщину с мертвым ребенком на коленях. Или сидящего под забором старика, он просит у тебя хлеба, – а когда ты идешь назад, он уже завалился мертвым». А современный патриотизм проклянет режиссера, который рискнет в конце концов создать фильм об ужасах сталинского коммунизма.

Александр Исаевич как будто знал, что появятся патриоты, которые будут говорить, что ничего страшного и необычного в сталинском терроре не было. И он поэтому специально на цифрах показывает, что на самом деле более людоедской системы, чем советская, в истории человечества не было. «…за 80 вершинных лет инквизиции (1420–1498) по всей Испании было осуждено на сожжение 10 тысяч человек, то есть около 10 человек в месяц». В России «за тридцать лет с 1876 по 1905 было казнено 486 человек, то есть около 17 человек в год по стране. (Это – вместе с уголовными казнями!)» Даже в годы революции с 1905 по 1908 годы в условиях противостояния с террором власть казнила всего 2200 человек. А тут, во время большевистского террора 1927–1938 годов стахановцы-палачи умудрились за одну неделю казнить тысячу человек. Архивы говорят о том, пишет А. Солженицын, что «в главном здании ГПУ Краснодара на улице Пролетарской в 1937-38 каждую ночь расстреливали больше 200 человек». А. Солженицын настаивает, что 1 января 1939 года было расстреляно 1 миллион 700 тысяч человек. Но, как показывает А. Солженицын, террор 1937–1938 годов, в отличие от террора времен коллективизации имел уже иные цели. Если в первом случае казнили крепкого крестьянина, хорошего работника как потенциального врага обезличенного коллективного труда на коллективном поле, то в 1937–1938 годы казнили, преследовали прежде всего потенциальных врагов советского абсурда, носителей русского ума, здравого смысла, не только и не столько остатки «ленинской гвардии», неприязненно относящиеся к Сталину как к «великой посредственности», сколько остатки русской интеллигенции, духовенства, офицерства. Да и тех, кто имел несчастье поработать на Западе и убедиться в абсурде всех этих разговоров о преимуществе социализма над капитализмом.