Почему в России не ценят человеческую жизнь. О Боге, человеке и кошках

На примере философии жизни заключенного, героя романа «В круге первом» инженера Сологдина А. И. Солженицын показывает, что насилие и зверство Гулага может родить поразительную активность души, поразительную способность сопротивляться «внешним условиям». «Что ж с того, что тюрьма, – говорит своей собеседнице-вольнонаемной Сологдин, – я сел двадцати пяти лет, говорят, что выйду сорока двух. Но я в это не верю. Обязательно еще набавят. У меня пройдет в лагерях лучшая часть жизни, весь расцвет моих сил. Внешним условиям подчиняться нельзя, это оскорбительно. – У вас все по системе! – На свободе или в тюрьме – какая разница? – мужчина должен воспитывать в себе непреклонность воли, подчиненной разуму. Из лагерных лет я семь провел на баланде, моя умственная работа шла без сахара и без фосфора. Да если вам рассказать… Внутрилагерная следственная тюрьма, выдолбленная в горе. И кум – старший лейтенант Камышан, одиннадцать месяцев крестивший Сологдина на второй срок, на новую десятку. Бил он палкой по губам, чтоб сыпались зубы с кровью. Если приезжал в лагерь верхом (он хорошо сидел в седле) – в этот день бил рукояткой хлыста… Ничего не подписал Сологдин, наученный первым следствием. Но предназначенную десятку все равно получил. Прямо с суда его отнесли в стационар. Он умирал. Уже ни хлеба, ни каши, ни баланды не принимало его тело, обреченное распасться.

Был день, когда его свалили на носилки и понесли в морг – разбивать голову большим деревянным молотком перед тем, как отвозить в могильник. А он – пошевелился…»[110].

Но главное, что спасало душу русского человека от разлагающего, умертвляющего влияния советской системы, считает А. Солженицын, была вера в Бога, не важно, какая вера, лишь бы Вера. Верующие в Бога, считает А. Солженицын, спасли достоинство и честь России. «Рыбы, символ древних христиан. И христиане же – их главный отряд. Корявые, малограмотные, не умеющие сказать речь с трибуны, ни составить подпольного воззвания (да им по вере это и не нужно), они шли в лагеря на мучение и смерть – только чтоб не отказаться от веры! Они хорошо знали, за что сидят, и были неколебимы в своих убеждениях! Они единственные, может быть, к кому совсем не пристала лагерная философия и даже язык. Это ли не политические?.. И женщин среди них – особенно много… За просвещенным зубоскальством над православными батюшками и мяуканьем комсомольцев в пасхальную ночь, – мы проглядели, что у православной Церкви выросли все-таки дочери, достойные первых веков христианства. Христиан было множество, этапы и могильники, этапы и могильники, – кто сочтет эти миллионы? Они погибли безвестно, освещая, как свеча, только в самой близи от себя. Это лучшие христиане России. Но так чисто, так без свидетелей сработано удушение, что редко выплывает нам рассказ об одном или другом. Архиерей Преображенский (лицо Толстого, седая борода). Тюрьма-ссылка-лагерь, тюрьма-ссылка-лагерь (Большой Пасьянс). После такого многолетнего изнурения в 1943 вызван на Лубянку (по дороге блатные сняли с него камилавку). Предложено ему – войти в Синод. После стольких лет, кажется, можно бы себе разрешить отдохнуть от тюрьмы? Нет, он отказывается: это – не чистый Синод, не чистая церковь. И – снова в лагерь»[111].

И уже литературной иллюстрацией веры А. Солженицына, что в вере русский человек спасал свою душу в условиях советского бесовства, является образ комсомолки Агнии, которая спасает себя, придя в храм. Она, Агния, чисто инстинктивно осознает, что тогда, когда вера стала гонимой, «было бы низко избегать церкви и, к ужасу матери и бабки, стала ходить туда, отчего невольно вникала во вкус богослужения»[112]. На примере Агнии А. Солженицын показывает, что одухотворенность, которую дает вера в бога, может вернуть русскому человеку «жизнь и теплоту».