Почему в России не ценят человеческую жизнь. О Боге, человеке и кошках

И здесь необходимо добавить: «веховцы» не были реакционерами, противниками обновления мира, как считают сегодня некоторые интеллектуалы, называющие себя либералами. Только для них, наверное, за исключением Николая Бердяева, тот человек, который есть, обладает не меньшей моральной ценностью, чем человек мечты революционера. Семен Франк, которого я цитировал выше, а позже и С. А. Аскольдов в сборнике «Из глубины», просто связали ценности европейского гуманизма с его исходными религиозными корнями, с христианской идеей морального равенства всех людей и всех народов. И трагедия Николая Бердяева как раз и была в том, что он испытывал почти физиологическую вражду к тому человеку, который есть, физиологическую вражду к повседневной жизни как таковой. И в этом смысле, на что важно обратить внимание, «веховская» идеология была восстанием против нигилистического отношения к ценности земного благополучия, была восстанием против болезненной, противоречивой русской так называемой «антибуржуазности».

Как объясняли и Семен Франк, и С. А. Аскольдов, исходным мотивом навязчивой российской антибуржуазности как раз и является какое-то болезненное, нездоровое отношение к человеческой жизни как таковой, непонимание самой исходной противоречивости природы человека как соединения телесного и духовного, непонимание того, что суть культуры на самом деле состоит в достижениях человека в деле обустройства своей жизни. За российской антибуржуазностью стоит непонимание того, что на самом деле за так называемым «земным благополучием» стоит очень многое, что как раз связано с духовной природой человека. «…чтобы созидать богатство, – настаивал Семен Франк, – нужно любить его. Понятие богатства мы берем здесь не в смысле лишь материального богатства, а в том широком философском его значении, в котором оно объемлет владение и материальными и духовными благами, или точнее, в котором материальная обеспеченность есть лишь спутник и символический показатель духовной мощи и духовной производительности»[191].

И, кстати, срыв Николая Бердяева в революционность как раз и был связан с забвением того, что «ничтожная», как он писал, жизнь смертного человека имеет не только божественное происхождение, но и несет в себе нечто божественное. Самое парадоксальное, что именно у Николая Бердяева в его «Самопознании», в главе «Моя окончательная философия» присутствует развитие идей Семена Франка о диалектике земного и божественного. Здесь уже Николай Бердяев говорит, как и Семен Франк, что отрыв человека от идеи Бога лишает последнюю всякого смысла. И Бердяев обращает внимание на то, на что раньше не обращали внимание, что если бы не было человека, то на самом деле не было бы идеи Бога, что именно благодаря реальному, живущему на земле человеку, благодаря его душе и благодаря его сознанию становится зримой, доступной для многих идея Бога. Духовный опыт человека по Бердяеву, в его данном тексте, открывает нам идею Бога. «Главный аргумент в защиту Бога, – пишет здесь Николай Бердяев, – все же раскрывается в самом человеке, в его (земном – А. Ц.) пути»[192].