Почему в России не ценят человеческую жизнь. О Боге, человеке и кошках

Создание своего рода русского Нюрнберга, о котором мечтал В. Буковский, сама идея суда над теми, кто был причастен к злодействам сталинской эпохи, на которой настаивает А. Поликовский, на мой взгляд, не только не была возможна, но и мало что дала бы для духовного оздоровления России, а тем более – для подлинной декоммунизации постсоветской России. Все те, кто и сегодня призывает к русскому Нюрнбергу, почему-то забыли, что в его основе лежало не столько осуждение палачей гитлеровского режима, не только осуждение руководителей гитлеровской Германии, но и самое главное – осуждение, запрет идеологии, лежащей в основе всех преступлений против человечности, совершенных национал-социализмом, осуждение гитлеровской идеологии. Но парадокс состоит в том, что никто из известных мне политиков, публицистов, настаивающих на необходимости русского Нюрнберга, не говорил об осуждении марксизма-ленинизма, лежащего в основе сталинского террора. Более того, подавляющее большинство настаивающих на необходимости русского Нюрнберга, как и упомянутый А. Поликовский, почему-то ограничиваются требованием осуждения Сталина и сталинских палачей, но обходят стороной вопрос об осуждении Ленина и Троцкого, об осуждении палачей ЧК. К примеру, тот же А. Поликовский говорит о том, что «архаичная, жестокая, насквозь лживая карательная машина», которая, с его точки зрения, оживает в сегодняшней России, является исчадием «30-х, 40-х, 50-х и прочих советских годов». Но почему-то он забывает, что советская карательная машина была создана не Сталиным, а Лениным и Троцким. Алексей Поликовский говорит о том, что русский Нюрнберг должен осудить массовые убийства, совершенные палачами КГБ, НКВД, НКГБ, МГБ. Я с ним согласен, но почему он забыл о массовом убийстве, к примеру, православных русских священников, которые совершали палачи ЧК? Как можно забывать, что террор Сталина, большой террор конца 1930-х, был прямым продолжением «красного террора» Ленина и Троцкого и, самое главное, к этому террору подталкивало учение Карла Маркса об «отживших классах». И самое главное, если мы, к примеру, послушаем советы Алексея Поликовского, который считает, что самым главным в русском Нюрнберге будет осуждение палачей эпохи Сталина, к примеру, Михаила Матвеева, убивавшего в Сандармахе 250 человек в день, то мы тем самым не столько осудим сталинский террор, сколько скроем основную историческую причину сталинского террора, а именно ленинский Октябрь 1917 года. И, получается, вместо назревшей декоммунизации мы уходим от правды о сути большевистского террора, о его подлинных причинах. Поэтому, на мой взгляд, подобный избирательный подход к террору советской эпохи на самом деле ничего не дает для духовного оздоровления современной России. Так вот, русский Нюрнберг в точном смысле этого слова не был возможен ни в начале 1990-х, не возможен сейчас, ибо ни тогда, ни, тем более, в нынешней «крымнашевской» России не было и нет субъекта, заинтересованного в подлинной декоммунизации, в рассказе о подлинных причинах гибели десятков миллионов людей во имя коммунистического эксперимента, начатого в 1917 году. Конечно команда Ельцина, лидеры «Демократической России» могли, придя к власти, по крайней мере, после своей победы над ГКЧП, осудить на государственном законодательном уровне преступления против человечности, совершенные большевиками, и тем самым придать идеологическую легитимность августовской демократической революции 1991 года. Но правда состоит в том, что среди лидеров «Демократической России» не было ни одного человека, по мировоззрению близкого мировоззрению Александра Солженицына. Гавриил Попов был и до сих пор остается убежденным марксистом, ему были в советское время близки идеи еврокоммунизма. Егор Гайдар говорил, что его «дедушка был на уровне задач своей эпохи». И скажу о том, о чем мало кто знает: осенью 1989 года на конференции в Италии в Бергамо, посвященной судьбам социализма, меня как противника марксизма резко критиковал не только идеолог «ДР» Леонид Баткин, но и православный священник, представитель РПЦ Александр Мень. И какая могла быть в России подлинная антикоммунистическая революция, если все те, кто вместе с Ельциным отстранял Горбачева от власти, были «шестидесятниками», убежденными марксистами, считавшими, что Сталин извратил великие идеалы Октября.