Почему в России не ценят человеческую жизнь. О Боге, человеке и кошках

Мне думается, ни в чем не проявляется сегодня так особенность нашего нынешнего национального сознания, его отличие от самосознания народов Восточной Европы, как в нашем нынешнем российском отношении к «перестройке Горбачева». Если для русских мыслителей начала ХХ века, всех тех, кто привел Россию на вершины человеческой общественной мысли, ленинский Октябрь был национальной катастрофой, то, спустя 100 лет, для якобы посткоммунистической России уже эта перестройка Горбачева, т. е. освобождение и России, и стран Восточной Европы от скреп советской системы, воспринимается как катастрофа. Скажу сразу: это говорит о том, что моральные и политические ценности современной России прямо противоположны ценностям русской национальной элиты, которая увидела в приходе большевиков к власти начало разрушения России. И это поразительно. У нас сегодня в России на государственном телевидении почти что национальный траур по поводу 30-летнего юбилея «бархатных революций». Не все, конечно, политики и ведущие на государственном телевидении (а у нас, кстати, уже нет телевидения негосударственного) называют, как Геннадий Зюганов и Никита Михалков, Горбачева «предателем». Александр Проханов, в свою очередь, по поводу этого «юбилея чуда» говорит, что он на самом деле является днем смерти «красного мира», того великого времени, когда СССР «окрасил две трети человечества и даже страны Африки в красный коммунистический цвет». А. Проханов считает, что, если Сталин на самом деле был не просто «великий государственный деятель», а «выразитель глубинного русского национального сознания», то Горбачев, с его точки зрения, как и его предшественник Никита Хрущев, были предателями великого коммунистического дела, разрушившие своими демократическими реформами «социалистическую державу». Надо быть справедливым. Как я помню, еще в начале перестройки Александр Проханов говорил, что, если мы, дословно, начнем демократические реформы, «встанем в зад Западу», то мы утратим свое русское величие. А, как я уже сказал, народы Восточной Европы в подавляющем своем большинстве относились к этому «красному сталинскому проекту» как к чему-то чужому, вредному, навязанному им силой. Мы, советские люди, особенно советская интеллигенция, все же завидовали этим полякам, венграм, чехам, завидовали, ибо им дышалось намного легче, чем нам при нашем «развитом социализме». Но все дело в том, что у нас в России не понимают до сих пор, особенно такие выразители нынешнего патриотического абсурда, как Петр Толстой, что они, народы Восточной Европы, соотносили свои права и свободы не с нашим «советским образом жизни», а с теми правами и свободами, которые у них были до войны – в межвоенной Польше, в межвоенной Чехословакии. Мы не знаем, что до 1939 года Чехословакия была в Европе второй по уровню экономического развития, уступая только Германии. И поэтому, что не понимает Петр Толстой, они действительно относились к навязанной им сталинской системе как к оккупации. Конечно, Путин прав, когда он говорит, что грех, к примеру, полякам сравнивать гитлеровскую оккупацию с неполноценным, но все же государственным суверенитетом, который был у этих стран. Но все же правда состоит в том, что народы Восточной Европы были в подавляющем большинстве противниками этой навязанной им советской системы. И все дело в том, что не учитывают наши нынешние патриоты, к примеру, тот же Петр Толстой, что коммунисты в этих странах завладели высотами власти путем насилия. Конечно, несопоставимы репрессии в странах Восточной Европы с репрессиями Сталина времен «большого террора», хотя ученик Сталина, лидер венгерских коммунистов Ракоши умудрился в стране с 9,5 миллионами человек репрессировать почти 700 тысяч, т. е. почти десятую часть всего населения страны. Полякам повезло – у них репрессий было меньше и, на самом деле, польский Костел сохранял за собой все эти 40 лет влияние в обществе. По сути, в Польше правящая ПОРП всегда разделяла власть с польским Костелом. У нас до сих пор не знают, что на самом деле инициатором переговоров между Ярузельским и лидерами польской «Солидарности» был кардинал Глемп, руководитель Костела. На самом деле, если говорить всерьез, «бархатные революции» в странах Восточной Европы начались не в ноябре 1989 года, а летом, когда в результате демократических выборов в стране большинство в Парламенте в конечном итоге досталось союзу «Солидарности» с Крестьянской партией. Но трагедия состоит в том, что у нас в России даже репрессии Сталина не стали болевыми точками национального сознания. С каждым годом, особенно после «русской весны» 2014 года, растет у нас количество людей, которые считают, что Сталин сыграл «целиком положительную и скорее положительную роль в истории жизни нашей страны». Если в 1996 году так считали 30 % опрошенных, то в 2019 году – уже 70 %. 70 процентов населения современной, уже якобы посткоммунистической России согласны с Александром Прохановым, что Сталин не просто является величайшим государственным деятелем, но и в том, что он выразил «глубины русского национального сознания». Так что есть все основания говорить, что идеология «Изборского клуба», созданного Александром Прохановым, стала почти что национальным сознанием современных россиян.