Почему жирафы не стали людьми и другие вопросы эволюции

Свиньи эволюционировали на земле несравненно дольше, чем люди, так что имели огромную фору. С одной стороны, они сохранили план строения едва ли не кондиляртр – всеядность (включая хищность, падальничество и все возможные варианты растительноядности), примитивные зубы (с сохранением клыков и верхних резцов) и короткие ноги (с несращением костей предплечья и голени, по крайней мере в молодости), архаичную конфигурацию черепа, r-стратегию размножения со множеством новорожденных, так и не приобрели многокамерного желудка. С другой же стороны, нелёгкость бытия они компенсировали повышенным интеллектом – по нему с хавроньями из копытных могут сравниться разве что лошади и жирафы. А сочетание архаичного строения с разумностью – это же вполне человеческие черты! Так что наши предки, оказавшись в буше и саванне, вступили в совсем неравную схватку. Вероятно, от свиней нас спасало расхождение в суточном ритме: они скорее ночные звери, а мы – дневные. Одновременно вынужденная необходимость быть активными днём подстегнула нашу эволюцию: пришлось срочно решать проблемы перегрева, начать потеть, избавиться от шерсти, носить детёнышей на руках, а всё это, учитывая преадаптацию в виде вертикального лазания, было кучей поводов окончательно стать дву ногими.

Павианы были ещё большей проблемой, чем кабаны. Восточноафриканские Parapapio jonesi, южноафриканские P. whitei, P. broomi и P. antiquus были ещё не слишком критичны, а вот гигантские гелады – совсем ужасны. Самый выдающийся плиоценовый вид – Theropithecus brumpti. Самцы могли весить 43 кг, то есть столько же, сколько и австралопитеки. Только вот морда гелад была как у крокодила, а клыки – больше, чем у саблезубого тигра! Учитывая агрессивность и повышенную иерархичность современных гелад, можно догадываться, что древние были намного хуже. При этом они быстро осваивали открытые пространства и переходили на травоядность, что для приматов вообще-то крайне нетипично. Моляры стали очень высококоронковыми, а кисть – ловкой, с удлинённым и отлично противопоставленным большим пальцем и относительно укороченными остальными. Получается, эти чудища крайне эффективно собирали всё то, что хотели бы собрать австралопитеки, но запросто могли прогнать наших предков от кормушки. Видимо, необходимость противостоять столь суровым противникам была отличным поводом почаще пользоваться палками и камнями, благо руки у наших прямоходящих предков уже были свободны. Наши руки – не для скуки!

Другие виды гелад не сильно уступали предыдущему: Th. quadratirostris (он же Dinopithecus quadratirostris и Soromandrillus quadratirostris) с огромной страшной мордой, Th. baringensis весом 25 кг, Th. darti – пока ещё не запредельно большой, но предок намного более монстрообразных плейстоценовых гелад.

Жирафы не хотели конкурировать со всё более травоядными антилопами, газелями, носорогами, гиппарионами и слонами. Не стоит забывать и о грызунах. Семена и стебли грызли дикобразы Hystrix cristata и Xenohystrix crassidens, кустарниковые белки Xerus rutilis, азиатские гололапые песчанки Tatera brantsii, травяные мыши Saidomys afarensis, крысы бамбуковые Tachyoryctes pliocaenicus, индийские Golunda gurai, рыженосые Oenomys tiercelini, мягкошёрстные Millardia taiebi и M. coppensi, а также лесные мягкошёрстные мыши Praomys и банальные мыши Mus, пока ещё редкие, но в будущем давшие огромное разнообразие. Конечно, этим списком богатство плиоценовых грызунов далеко не исчерпывается. Существенно, что, например, в Хадаре обнаруживается несколько азиатских родов грызунов, то есть фауны достаточно бодро перемещались между Евразией и Африкой. Это же мы видим и по свиньям, и по жирафам, и по другому зверью. Стало быть, чисто гипотетически и австралопитекам ничто особо не мешало мигрировать из Африки, примеров чего мы, впрочем, до сих пор не знаем. Но легко предсказать, что в скором будущем новые исследования ближневосточных и южноазиатских отложений явят миру евразийских австралопитеков. Уже даже найдены четыре подозрительных фрагмента костей из местонахождения Татрот в Сивалике с древностью 3,4 млн л. н., которые потенциально могли принадлежать индийским австралопитекам, но их сохранность столь плачевна, что совершенно неочевидно – обезьяны это были или уже кто-то более продвинутый.

Также важно, что в Восточной Африке почти все роды позднеплиоценовых грызунов – уже современные. Это значит, что условия принципиально не отличались от нынешних, так что легко можно представить себя на месте австралопитека, прогулявшись по зарослям африканского буша (можно даже проникнуться этим в углублённой форме, если по пути напороться на отдыхающего буйвола, прайд львов или голодного леопарда).