Почти как люди

Он с важностью извлёк из пачки черную сигарету, закурил. Я единственный из присутствующих за столиком сделал вид, что мне интересно – Света погрузилась в изучение собственного маникюра, критик уткнулся носом в экран телефона, философ Виктор пожирал глазами ягодицы официантки, снующей между столиками.

– Наколдовали мы беду. Всему роду человеческому! Не будет отныне людям любви на земле, и счастья тоже не будет. Человечество ждут войны, болезни, голод и, наконец, смерть. Все сдохнут, как скоты, прося пощады, но мы с Люцифером будем непреклонны! Реки станут из слез, а моря- из крови! И бог будет посрамлен!

– А с какой целью вы все это провернули?– поинтересовался я.

– Что значит, с какой целью?– оккультист опешил,– потому что призвание наше – сеять хаос и зло!

– А без этого никак?

– Конечно никак!

– Ну тогда сейте,– великодушно позволил я,– только не увлекайтесь особо.

– А ты?

– Что я?

– Ты на чьей стороне?

Мне стало скучно и печально- последняя пятничная ночь уходящего года, а я здесь, с этими маргиналами, когда мог бы быть с маргиналами своими, родными. Сижу, беседую обо всякой херне, выдаю себя за кого-то другого, и, что самое обидное, почти не пью.

– Пойду, ещё разок отлучусь.

Я вышел из кабака на свежий, морозный воздух, в заснеженную беззвездную ночь, отошёл на несколько шагов от входа, прижался спиной к стене, закурил. В такие моменты мне всегда особенно хорошо думается, но сейчас отчего-то думать не хотелось, а хотелось просто смотреть (куда угодно, хоть бы и на угол дома на противоположной стороне улицы), выдыхать дым, стряхивать пепел… Свободной рукой я залез в карман, вытянул наушники и телефон, после коротких раздумий выбрал подходящий, давно запавший в душу трек.

"Куда бы не приплыл моряк,

За золото и серебро

Его везде поднимут флаг,

Ему всегда нальют вино…"

Старая песня, а как хорошо звучит. Вот так и носит по земле, вот так появляются и исчезают какие-то люди, иногда даже лиц разглядеть не успеваешь… А куда несёт? И, главное, зачем?

"Вино, и гашиш, и Стамбул, и Париж,

Моряк, моряк, почему ты грустишь?.."

Кто-то осторожно тронул меня за плечо, я повернул голову, вынул из уха один наушник.

– Не мерзнешь?

Молодая девушка. Красивая, но маленькая- ростом едва мне до груди. В бесформенном голубом пуховике, в шапке, из-под которой торчат во все стороны длинные волосы диковинного темно красного цвета. Глаза большие, ресницы – как опахала.

– Что?– зачем-то переспрашиваю я.

Она повторяет свой вопрос. Взгляд у нее простой и почти добрый, если не считать крохотной чертовщинки на дне.

– Не мёрзну,– отвечаю.

– Хочешь?

Она протягивает мне полуторалитровую флягу, на плоском боку которой изображен расправляющий крылья орёл. Молча беру флягу, свинчиваю колпачок, делаю несколько глотков. Внутри меня тут же будто бы взрывается атомная бомба.

– Что это?– спрашиваю внезапно севшим голосом.

– Спирт с колой,– отвечает.

Я вдыхаю поглубже, и делаю ещё несколько глотков. Где-то под крышкой черепа по мозгу начинают стучать крохотные молоточки.

– Здорово,– говорю,– ты как знала, что мне нужно.

– Я всегда знаю, что нужно людям. Чувствую, понимаешь?

Я киваю, хотя до понимания мне ох как далеко.

– А меня никто не чувствует. Я привыкла.

– Может быть, я попробую?

– Что?

– Почувствовать?

Она смеётся, поворачивается и уходит. Уходит в кабак. Я тушу сигарету и бегу следом, но не успеваю догнать – в кабаке уже слишком шумно и многолюдно, девушка исчезает в веселой, многоликой толпе. Пробираюсь к столику, за которым сидят Анатольич и актер в монашеской рясе – остальные, надо полагать, уже пляшут. Хватаю чью-то полную рюмку водки, опрокидываю ее в кружку с пивом, жадно глотаю получившийся коктейль. Ни Анатольич, ни актер внимания на меня не обращают- продолжают беседовать о чем-то своем. Молоточки начинают стучать по мозгу с удвоенным рвением, размягчая его, преображая в какой-то новый, сверхточный прибор для изучения абсурдной, но прекрасной реальности. Затем я иду на танцпол, отбираю у пьяного Толика бокал, опрокидываю в топку сто грамм виски, хлопаю друга по плечу, и больше не обращая на него, требующего каких-то объяснений, никакого внимания, бреду к столику, где по-прежнему сидит Света и нелепая троица, которая мне уже не кажется такой нелепой. Подойдя, я некоторое время молча смотрю даме в глаза, стараясь передать переполняющие меня противоречивые чувства взглядом, а осознав тщетность этого занятия, беру ее за руку и одним рывком выдергиваю из-за стола.

– Ты чего?– вскрикивает она испуганно и удивлённо.

А троица сидит, и никак не реагирует на происходящее. Ах так? Друзья, значит? Джентльмены, значит? На девушку, с которой вы пришли в злачное заведение, вполне предсказуемо посягает какой-то псих, а вам хоть бы что? Ну я вас сейчас…

– Слыш ты,– обращаюсь я к тому, что в пончо, для пущего эффекта шарахнув кулаком по столешнице,– Фрейд твой – обосраный самозванец, решивший, что если он напишет о том, что народ мало трахается, то для всех это станет ебать каким откровением. А на деле он просто импотент, который, кстати, причмокивая сосет у Юнга.