Почти касаясь

Собрав большие осколки, я подмел и пропылесосил оставшиеся, а потом опустился на колени посмотреть, не улетело ли что под диван, но я даже не успел толком туда заглянуть, как вдруг мою ладонь пронзила острая боль. Я поднял руку к глазам и увидел длинную стеклянную занозу, торчащую из подушечки под пальцами, на ней уже набухла бусинка крови.

– Твою ж мать. – Я ругаюсь себе под нос.

Боль острая и сильная, и я знаю, что будет еще хуже, если я вытащу стекло. И хотя я оставался спокойным, когда Айжа убегал к себе в комнату, очевидно, что он был в шоке, сейчас я чувствую, как откуда-то из глубин прорывается наружу гнев. Интуиция подсказывала мне, что Айжа не просто так швырнул молоток в столик, но я понятия не имел, зачем он это сделал. Что могло прийти ему в голову? Я держал руку так, чтобы кровь не капала на ковер, а собиралась в ладони. У двери в комнату Айжи я остановился. Наклонился поближе к двери, ухом почти ее касаясь, и услышал стук клавиатуры. Вздохнул и пошел дальше в свою комнату, хотел найти аптечку под раковиной в своей ванной. И тут я наступил четко в мокрое пятно, оставленное Псом.

– Твою ж мать еще раз.

Когда я перебинтовал свою ладонь и убрал собачью мочу с ковра, почувствовал, что мне надо бы поговорить с Айжей, но вместо этого я беру мобильный и набираю номер Конни.

– Боже милостивый, Эрик! – произнесла она, когда я в общих чертах рассказал, что произошло. – И он тебе не рассказал, что случилось?

– Нет.

– А ты спрашивал?

– Конечно же, – ответил я, а сам задумался, спрашивал ли. – Думаю, что спрашивал. Я не знаю, он был вроде как в шоке или что-то такое.

– Где он сейчас?

– В своей комнате.

– Тебе придется с ним поговорить и объяснить, что такое случается. Он, наверное, чувствует себя ужасно.

Я уже почти собрался сказать ей, что этот случай мне не кажется несчастным, но я понял, как ужасно это прозвучит, и решил сменить тему.

– Ты читала «Девственниц-самоубийц»?

– Что?

– Книга такая – «Девственницы-самоубийцы». Ты ее читала?

– Эмм… Не думаю, а что?

– Просто интересно.

– Эрик, серьезно, иди и поговори с ним.

– Хорошо, хорошо.

Я кинул телефон на кровать, здоровой рукой почесал щеку и почувствовал вонь от своей подмышки. Я с ним поговорю после того, как приму душ.

Через пятнадцать минут, когда я шел по коридору со все еще мокрыми волосами, первое, что бросилось мне в глаза, – широко раскрытая дверь в его комнату.

– Айжа?

Я заглянул. Никого.

– Айжа? – крикнул я.

Тишина.

Может, он решил пойти погулять с Псом? Но первое, что я увидел, зайдя в гостиную, – пса, голова которого лежала на лапах, а глаза грустно смотрели на меня. Сердце забилось быстрее.

– Айжа! – Еще одна попытка, хоть я и заранее понимал, что она тоже ни к чему не приведет.

Беглый осмотр кухни подтвердил то, что мне уже подсказывало нутро, сжавшееся в комок. Айжа ушел.

Я выбежал из дома и спустился по бетонным ступеням на парковку, непрерывно выкрикивая его имя. Ярко-синее небо заставило меня зажмуриться, а волоски на руке тут же встали дыбом от неожиданно холодного воздуха – на прошлой неделе еще же было восемнадцать градусов тепла, а тут резко похолодало. Я смотрел на машины, тротуар, дорогу. Сгорбленный лысеющий мужчина в пальто в двух подъездах от меня выгуливал пушистый шар, кажется, это был померанский шпиц. Он глазел на меня, открыв рот, а я посмотрел на себя со стороны и понял, удивляться есть чему: босой мужик в халате, который тяжело дышал и что-то орал.

– Вы не видели мальчика? Ему десять, но выглядит младше, может, на семь.

Он приложил руку к уху, и даже с такого расстояния я заметил, что из него торчат длинные пучки седых волос.

– Десять, говоришь? – У него хриплый голос.

Я кивнул.

Он поджал губы и замотал головой, пока его собака поднимала лапу и метила колесо машины.

Заходя обратно в дом за ключами от машины, я подумал: может, я принимаю все слишком близко к сердцу? Когда мне было десять, я часами торчал на улице с друзьями. Я попытался вспомнить, чем мы занимались. Вроде как бросались камнями во всякий мусор. Ну, скорее, друзья бросались, а я наблюдал за ними.

Но у Айжи не было друзей. И ему никогда не было интересно гулять, он всегда торчал за этим чертовым компьютером.

Компьютер!

Я вбежал в его комнату и начал дергать мышку, выводя компьютер из режима сна, молясь о том, чтобы он был послушным мальчиком и соблюдал правило не ставить пароль. Окно чата заполнило экран, и я выдохнул. Он хороший мальчик.

Я просмотрел переписку.