Почти последняя любовь

Георгий старался не спать. Протянул к ней руки. Тяжело вздохнул. Она легла на него сверху. Он ничего не ощутил. Стала раскачиваться. Тянулась к губам. Он ей отвечал. Целовала шею, живот. Он лениво поглаживал ее спину. Спустилась к лобку. Пенис не реагировал. Он лежал, как и прежде. В мягкой сморщенной коже. Катя занервничала. Потрогала, сжала его рукой. Ничего. Только сладко запахло. Открыла рот и стала облизывать, понемногу всасывая головку. Георгий еле удерживал глаза открытыми. Он ничего не чувствовал. Он спал…

А она еще надеялась ввести его вялым. Присела над ним, одной рукой выискивая в волосах свои губы и раздвигая их, а второй направляя пенис внутрь. Георгий слегка всхрапнул…

Катя отскочила, как ужаленная. Заметалась по тесному кабинету. И закричала. Он полностью пришел в себя. У нее началась истерика. Она орала, билась головой и выла. Георгий держал ее руки, которые крушили стены. Зажимал рот. Она кусала ему пальцы. Она была одержима своим горем. Весь ужас войны нашел выход. Катя оплакивала страх, одиночество и такую острую неразделенную любовь.

– Я никому не нужна. Только этой войне. Ты меня не просто не любишь. Ты меня совсем не хочешь. Что во мне не так? Почему я тебя не возбуждаю? От меня плохо пахнет? Я немодно одета? Я же знаю, с кем был у тебя роман. Чем она лучше? Она же старая…

– Тсс… – Георгий не отвечал. Только качал ее на коленях. Гладил лоб и уши. Подобной истерики он не видел даже у тех, кто просыпаясь узнавал, что он больше никто. Только тело.

Наутро Катя сидела на камне с рядовым солдатом и обнималась у всех на виду. Искоса посматривала на Георгия, как бы говоря: «Ну что, скушал? Видишь, я нарасхват? Смотри теперь и завидуй…» Через три месяца Катя уже не отказывала никому…

Молчало лето. Потный желтый воздух прятал горы. Кричали только голодные орлы, патрулируя землю. Да скрипел воз, поднимаясь по узкой тропе. Из-под колес сыпались камни, падая в обрыв. Обреченный осел шел сам, опустив худую голову. Женщина, обмотанная с ног до головы, шла за ослом босая. Ее ноги не были похожи на женские. И глаза, налитые горем и ненавистью, скрывали возраст. У нее были отрезаны нос и одно ухо. Муж пару лет назад наказал за непослушание. За то, что хотела от него сбежать.

Она шла в кишлак. Покормить своих мужчин хлебом с подогретым бараньим жиром. Посидеть в своей женской половине, пока мужчины говорят о своем…

Подул ветер и принес с востока запах цветущего мака. Женщина вдохнула и улыбнулась. У нее давно не было обоняния. Она ходила этой дорогой каждый день. Набирала в долине воду и возила наверх в глиняном кувшине и бурдюке. В реке, где чуть севернее лежал дохлый ишак, почти невидимый из-за мух. Из этого ведра они будут есть, пить и умываться.

Она забыла, как выглядит и сколько ей лет. И когда смотрелась в зеркало. И когда она жила без войны. И жил ли ее муж без наркотиков. Она не знала букв и не слышала музыки. Только музыку зимнего ветра. Она рожала каждый год детей и хоронила. Выжили только двое. Один воюет вместе с отцом. Другой – почти девять. Уже невеста… Молчало лето. Затих мир, набираясь сил перед продолжением войны.

…В это время в далекой Москве был в разгаре праздник в Лужниках в честь открытия Олимпийских игр. В двухсотый день года…