Почти цивилизованный Восток

Нет, уехать не получится. Маменька ведь останется. Августа. Да и прочие. Берт точно теперь не отступит. Взгляд у него такой, задумчиво-нехороший.

– Возможно, стоит поговорить с его императорским величеством. Для начала. А пока заняться чем-нибудь таким. Чем вы обычно занимаетесь?

– Работой.

– Вот ею. А Берт выйдет в свет.

– Зачем?

– Допустим, за невестой.

– У меня уже была одна.

– Будет и вторая, если понадобится. На самом деле попробуй стать в обществе если не своим, то и не чужим. Послушай, о чем говорят. Если что-то затевается или планируется… Сейчас вряд ли, после заговора некоторое время будет очень тихо. Но вот настроения… – Чарльз щелкнул пальцами. – Их стоит уловить. А еще…

В памяти вдруг всплыло имя.

– Надо познакомиться с одним человеком. Но как-то так, в неформальной обстановке. И да, если вы совсем откажетесь от мести, этого не поймут. Не поверят. Ваш характер знают. Значит, этот человек проведет небольшое расследование. По частному заказу. Полагаю, он отыщет похитителя, скорее всего мертвого. Вы выразите недовольство…

Бертрам хмыкнул.

– А ты?

– А я… я прислушаюсь к Старшим Братьям. Я ведь тоже хочу изменить мир к лучшему.

– Это опасно.

– Зато если что-то и будет, то там… только там.

Потому что пусть даже нет оснований полагать, будто одно с другим связано, но Чарльз всей сутью своей чувствует: связь имеется.

Имеется связь.

– И вот еще что. Думаю, будет весьма логично, если моя супруга подружится с вашей дочерью и время от времени станет ее навещать. И наоборот.

– Полагаю, Эве не помешает поддержка. – Бертрам вздохнул и посмотрел на отца. – Маменька упоминала, что слухи уже пошли. Пусть даже никто не знает наверняка, но ей придется сложно.

Он замолчал, чтобы добавить спустя мгновенье:

– Им обеим придется сложно.

– Ничего. – Чарльз поднялся. – У Милли есть револьвер. Кстати, стреляет она неплохо.

Я сидела в гостиной с чашечкою чая, такого же дрянного, как дома. Правда, к чаю подали сэндвичи с ветчиной и сыром и еще какие-то крохотные штучки с мясом внутри. И пирожные.

Печенье.

В общем, поганость чая несколько сглаживалась возможностью поесть. И главное, никто не сидел рядом, не буравил взглядом. Кроме мальчишки-сиу, который молча опустился на пол.

Надо как-то с ним… заговорить, что ли?

И что сказать?

Твоя мать просила тебя найти и ждет? Ждет ли?

– Есть хочешь? – поинтересовалась я и протянула сэндвич.

Его приняли.

Осторожно так. И не спуская с меня внимательного взгляда.

– Я тебя не обижу. Чарли тоже. И Эдди. Он, конечно, большой и грозный, но только с виду. На самом деле он добрый.

Эдди, дремавший в кресле, приоткрыл глаз. И закрыл.

Мальчишка ел быстро, не жуя.

И молчал.

– Чай? Или еще?

Молчит.

Так мы и сидели. Пялились. Я на него. А он в пол. В самом деле, что с ним делать-то? Полукровка, и сиу его не примут. Или примут, но все равно жизни ему там не будет. Да и сам он может не захотеть. Сколько лет он прожил здесь? И наверняка привык к городу.

А в горах? Справится ли?

– Ты хочешь вернуться домой? – поинтересовалась я.

– Как госпожа пожелает.

Ясно. Для задушевных разговоров еще не время. И что-то подсказывает, что свекровь моя не слишком покупке обрадуется. Она и меня-то с трудом терпит, а тут этот вот.

Хмурый.

– Ладно. Ешь тогда…

Сиу дернулся. И Эдди потянулся, стряхивая остатки сна. А потом и я услышала шаги. И сразу разочаровалась. Не Чарли. О чем столько говорить можно? Час уже прошел, если не больше, а эти… Ладно, вернется – расскажет.

– Прошу прощения, леди Диксон…

Я не сразу сообразила, что обращаются ко мне.

– …что бросила вас. – Маменька Эвы выглядела так, будто последний час прихорашивалась, а не дочку успокаивала.

Надеюсь, с той все хорошо.

Нет, девица держалась довольно-таки бодро, но мало ли, как оно. Иные вот так бодрые, бодрые, а потом раз и в петлю. Была среди Беттиных девочек такая, новенькая.

О таком и думать неохота.

– Как она? – спросила я, поерзав. – Извините, если что…

– О, не переживайте. Эва спит. И целитель уверен, что сейчас для нее главное – это отдых. – Леди Орвуд опустилась в кресло и недовольно нахмурилась. – Чай совсем остыл…

– Ничего. Все равно гадостный.

– Простите?

– Это вы меня простите. – Надо все же соображать, что говорю, а то неудобно получилась. – Я как-то привыкла к более крепкому, что ли.

Зевок удалось сдержать исключительно нечеловеческим усилием воли.

– Понимаю. Я сама не отсюда и тоже довольно долго пыталась приспособиться. Но все равно больше люблю кофе. Не желаете ли чашечку?

– Не откажусь.

Глядишь, кофе окажется не таким жидким.

Леди позвонила в колокольчик и распорядилась насчет кофе. И завтрака.

– Уже утро. А мужчины порой так увлекаются разговором, что забывают обо всем. Вы не откажетесь разделить со мной завтрак? Ненавижу есть в одиночестве.

А она мне, пожалуй, нравится.

Или нет?

– С удовольствием. Если только вы завтракаете не овсянкой.

– Эва ее тоже терпеть не может. Но овсянка очень полезна для цвета кожи.

– Меня она не спасет.

А пожалуй, права матушка. Чего притворяться? Даже если кожу выбелю, волосы цвет-то не поменяют. Да и ниже я не стану. И чего ради? Чтобы кому-то угодить?

– Вы весьма своеобразны…