Почти всё о зомби

Проснувшийся к тому времени Рыжий затаился на вышке, вцепившись в рукоять пулемёта и гадая, что ему предпринять в подобной внештатной ситуации. По-видимому, на хутор напали не шатуны, а военные или, возможно, мародёры, которые были экипированы не хуже элитного спецназа.

Солдат в защитном обмундировании, видимо, прекрасно понимал, что тоже находится под прицелом, поэтому остался под прикрытием массивного корпуса вертолёта. Следующим из вертолёта появился дородный незнакомец в мягкой фуражке с «мёртвой головой» вместо кокарды и золотым шитьём и рубашке с коротким рукавом тёмно-зелёного цвета с пристяжными генеральскими погонами, который как можно более миролюбиво улыбнулся Эрнсту.

– Мир вашему дому, – сказал военный. – Простите за столь бесцеремонное вторжение, но я был вынужден направить вертолёт под защиту ваших уютных стен. Не знаю, кто тут главный, но раз уж к нам вышли вы, то уверен, что вы – достойный гражданин этой почтенной общины, посему буду вести переговоры с вами. Во-первых, не могли бы вы крикнуть вашему приятелю на вышке, чтоб он расслабился и показал свои руки. Мой снайпер уже несколько раз мог снять его на расстоянии, пока мы кружили вокруг. Но мы не какие-нибудь мародёры, и моя честь офицера обязывает быть предельно прозрачным с гражданскими… да-да, именно так, прозрачным, – добавил незнакомец, переглянувшись со спецназовцем, и расхохотался:

– Ну и сказанул! Пришло же на ум такое… Дружище, моя фамилия Ломов, мы остановимся у вас на время, чтобы переждать бурю.

– Бурю? – переспросил Эрнст.

– Да, нам не повезло. Мы попали в страшнейший ураган, – Ломов нахмурился, бросив колючий взгляд холодных глаз по сторонам. – У вас тут тихо, и это как нельзя более нам на руку. Тебе знакомо изречение: зимние квартиры? Знаешь, мы так продрогли, что хорошо было бы согреться, – генерал хитро подмигнул подвыпившему гражданскому, и тот с пониманием кивнул, гостеприимно указав на дверь харчевни:

– Ну, так это без проблем!

Он энергично зажестикулировал Рыжему, давая понять, что бояться нечего, как ему казалось в тот момент, и Григорию не оставалось ничего иного, как нехотя оставить свой пост. Видимо, почувствовав в генерале близкую, жаждущую душу, Эрнст охотно подсуетился за стойкой, налив им обоим по стакану самогона из запасов толстяка, и чокнулся с Ломовым, который выпил свой залпом до дна. Со стуком поставив его на стойку и одобрительно осмотрев интерьер помещения с тремя отмытыми и заточенными до блеска топорами на стене, он провозгласил:

– Вот это гостеприимство! Вот это я понимаю!..

– Да, генерал, мы всегда рады гостям, – невнятно ответил совершенно захмелевший Эрнст. – Если это не шатуны.

– Да уж, согласен на все сто. Но даю тебе слово, парень, что шатунов мы даже близко не подпустим к этой крепости.

Генерал вовремя удержал Эрнста за столом, хотя тот уже кренился влево, сползая со стула, видимо, собираясь растянуться прямо на полу, и, резко его одёрнув, мрачно сказал:

– Я имел глупость потерять свой «вечный город», как я его называл, свою казавшуюся несокрушимой коммуну, которую я взрастил за долгие годы в его железобетонных стенах. Я потерял свой Кербер, я потерял родную дочь… Я потерял всё!

Смахнув со щеки скупую слезу, Ломов жадно приложился к заново наполненному стакану.

– А ч-ч-то случилось? – громко икнув, проговорил Эрнст.

– Шатуны, – коротко ответил генерал. – Но я клянусь, мы возьмём реванш!

Внезапно он сжал руку в кулак и грозно потряс им, будто какой-то увесистой булавой:

– Эти бестии у нас ещё попляшут, – и кулак с грохотом обрушился на стол, едва не расколов его пополам.

Ломов оттолкнул пустой стакан, вставая из-за стола со словами:

– Ладно, хватит, а то ещё напьюсь.

У входа его ожидали трое рослых бойцов, одному из которых он приказал сменить гражданского на смотровой вышке, а остальным осмотреть территорию их новой стоянки. Заметив Рыжего, которого уже успели обыскать и полностью обезоружить, генерал пристально осмотрел его как бы свысока и, уничижительно хмыкнув, произнёс:

– Ну, что скажешь, боец?

Рыжий пожал плечами, бросив быстрый взгляд на один из топоров, украшавших стену:

– Мне нечего сказать, генерал. Я сочувствую вашей потере, и не имею ничего против, если вы останетесь здесь.

– Благодарю вас, мой юный друг, – его реплика прозвучала довольно холодно, – возможно, здесь зародится новая коммуна, хотя я вижу, что многое придётся переделать, а стены укрепить. Но это, разумеется, с моей упёртой и зашоренной, солдафонской точки зрения.

От пронизывающего взгляда генерала, Григорию стало немного не по себе, но он понял, что лучше промолчать.

– О да, здесь зародится новая коммуна! – на удивление членораздельно повторил Эрнст, громко стукнув в свою очередь кулаком по столу. – За это надо выпить!

При этих словах Эрнста, генерал будто снова сменил гнев на милость, и выражение его лица снова сменилось на благодушно-весёлое, которое, скорее всего, было лишь одной из масок актёра с замашками диктатора.

– Вы тут одни, или есть ещё кто-нибудь? – спросил Ломов как бы между прочим.

– Нет… – ответил Рыжий. – То есть да…