Почтовые открытки

Оказавшись на краю неизвестного болота, он стал подниматься на какую-то возвышенность, продираясь сквозь заросли дикой ежевики и кленов в десять футов обхватом, почти мертвых, если не считать уцелевших верхних ветвей. Снег прорывался сквозь мертвую листву. Лоял съехал в овраг, по которому протекал ручей, пошел вдоль него на тусклый свет вдали и уперся в забор из колючей проволоки, проржавевший и кое-где порванный буреломом.

Это был забор, сделанный Минком: проволока в четыре ряда, на один больше, чем у всех других, знакомые плоские скобы, торчавшие из бочки у коровника. Чувство своего места, до́ма захлестнуло его. Пройти вдоль забора не составляло труда. С близкого расстояния он даже в полутьме узнал дальний угол лесного угодья и ощутил слабый запах дыма от яблоневых дров, исходивший от кухни, находившейся в миле оттуда.

Лежа на больничной койке, он стоял посреди невидимого пейзажа и ощущал озоновый дух свежевыпавшего снега на своей шерстяной куртке – последние памятные белизна и запах снега.

Его кровь, моча, фекалии и семя, его слезы, волосы, блевотина, чешуйки кожи, его молочные зубы, срезанные ногти, все выделения его организма остались в той земле, стали ее частью. Трудом его рук она изменила свой рельеф: запруды на крутом рве, тянущемся вдоль дороги, сам ров, сглаженные поля – все это было эхом его самого́ в ландшафте местности, ибо ви́дение и сила труженика остаются и после того, как труд свершен. Воздух был заряжен его возбуждением. Подстреленный им олень, лиса, попавшая в капкан, умерли по его воле, по его свершению, и их отсутствие в пейзаже – дело его рук.

И Билли.

Последняя встреча с Билли прокручивалась у него в голове, как растрескавшаяся пленка, дергающаяся в старом проекторе. Изображение вибрировало, в дрожащем свете плыла бесконечная череда деревьев, нависавших над полем.

13 Что я вижу

Май. Джуэл через кухню выносит корзину мокрого выстиранного белья, выходит через грязное крыльцо во двор. Бельевая веревка, вся в узелках, провисла, на голом столбе, словно осиное гнездо – мешочек с прищепками.

Она развешивает рабочие комбинезоны и голубые рубашки, поглядывая на свои поднятые руки, потом на привычный пейзаж вдали: все те же разбегающиеся поля, заборы, зубчатые горы на востоке – все то же самое, что она увидела, первый раз развешивая здесь белье тридцать лет назад. По ветвям пенсильванской черемухи скачут птицы, моясь под стекающей с листьев дождевой водой. Коровник потемнел от дождя, как черная патока; к стене доильни прислонены разные инструменты. Окно затянуто паутиной, на которую осела мякина. Вороны носятся и галдят в лесу, таская перья из гнезд друг у друга. Джуэл снова вспоминает старую учительницу музыки из Беллоуз-Фоллс, которая утопилась в гостиничной ванне, навалив на себя тяжелые тома энциклопедии и пристегнув поясом руки к груди.

Даб с Минком выгоняют коров на выпас; Даб, в рваной растрепанной одежде, сдвигает столбцы ограды, отделяющей скотный двор от пастбища, Минк стегает коров по заляпанным присохшим навозом бокам медным шестом для штор. Он медленно наклоняется, поднимает из навоза оброненный шест и возвращается в коровник, приволакивая ногу. Прищепка ломается, когда она силой старается насадить ее на черные джинсы, на которых заплатки выделяются, как свежевспаханные поля.

Часть II

14 В Мэри-Магге

Механически переставляя ноги широким шагом, взбираясь вверх по тропе, Лоял прокачивал через себя горный воздух, который немного отдавал озоном, как бывает после разряда молнии. Он обжигал легкие и запускал его утренний кашель, вместе с которым Лоял отхаркивал каменную пыль.

Вверху, у входа в шахту, слышалось цоканье копыт Берговой мулицы. На западе красным светом горела вершина Медного пика. Деревянные шпалы старой дороги для рудных вагонеток отражали фиолетовые и розовые лучи. Сама гора, черная, скошенная, как сдвинутая карточная колода, вспыхивала оранжевым светом.

Берг при желании мог въезжать наверх в своем грузовичке, но ездил на мулице по имени Перлетт, названной в честь старшей дочери. Каждый раз, произнося «Перлетт», Лоял представлял себе его маленькую дочку, худенькую печальную девочку с заплетенными в косички рыжими волосами, глядящую из чердачного окошка на дорогу, ведущую к Мэри-Магг. Интересно, нравилось ли ребенку зваться одним именем с мулицей?

Сменный мастер Дево тоже находился наверху, чуть в стороне от входа в шахту варил кофе в жестяной кастрюльке. Он мог бы взять бумажный стаканчик с кофе в столовой, но предпочитал варить его сам, кичась трудными послевоенными урановыми временами, когда он бродил по плато Колорадо со счетчиком Гейгера за спиной. Подождав, пока осядет гуща, он начинал пить прямо из кастрюльки, пачкая губы сажей; потом, пытаясь стереть, он только втирал ее глубже в бледную кожу и желтую бороду. Из-за короткой шеи и сутулых плеч Дево чем-то напоминал мышь-полевку.