Почтовые открытки

– Для меня возвращение в Мэри-Магг, – говорил он своим особым голосом, сладким и зернистым одновременно, как мякоть груши, – было облегчением после этих красных аргиллитовых пластов на Плато и после наушников. До сих пор слышу во сне их треньканье.

Дево вернулся оттуда с лицом цвета дубленой кожи, в отличие от бледных, как земляные черви, шахтеров. Он не был тут новичком, протрубил на Мэри-Магге все чертовы тридцатые. Когда Рузвельт во время войны закрыл золотые рудники, Дево пошел в армию взрывником. Шахты открыли снова в 1948-м, но к тому времени он был пристегнут лямками к своему счетчику Гейгера, тревожным сном спал под открытым небом с койотами, мечтая во сне о затишье под землей и слыша, как поскрипывает кровать, когда его жена переворачивается на другой бок. Компактный, как складной нож, он отупел от такого образа жизни.

– Господи Иисусе, с семнадцатилетнего возраста я столько лет провел под землей, что на том Плато чувствовал себя так, будто с меня содрали кожу до самого мяса. Миссис Доулвуди думает, что я вернулся в порядке одолжения ей, но, богом клянусь, я бы работал тут и за просто так, лишь бы больше не торчать под открытым небом. У меня весь день перед глазами плавали красные пятна, мои старые вечно прищуренные глаза стали слезиться. Слишком ярко, слишком жарко, и словно все вокруг за тобой наблюдает. Ветер не прекращается никогда, как приставучий ребенок, который все время дергает тебя за рукав и канючит: «Папа, купи конфетку». Вот это я ненавидел и на ферме. Попытался было – пять лет на фермерство положил. Целый день сидишь на тракторе или натягиваешь проволочный забор, а ветер швыряет всякий мусор тебе в лицо, залепляет волосами глаза, срывает с тебя шляпу, уносит ее в соседний округ и смеется, глядя, как ты стараешься ее догнать. – Он опустил голову и пробормотал куда-то себе в колени: – В шахте не так уж плохо. И я скучал по своей старушке. По крайней мере, теперь я могу ездить на выходные домой и спать со всеми удобствами, а не в грязи на голой земле.

В девичестве миссис Доулвуди звали Мэри Магг. Престарелая, хромая, с набегающими на уши волнами седых волос, она приходила на шахту каждую пятницу и с хозяйской величавостью сидела позади кассира, пока тот раздавал чеки. Ее муж Девитт Доулвуди погиб еще до войны в автокатастрофе в Покипси, штат Нью-Йорк. В ходе поездки по сбору денег направлялся к своему кузену, производителю табельных часов «Хронос». Шахте требовалось новое оборудование. Миссис Доулвуди сочла, что то была рука Бога, выразившего таким образом свое отношение к новому оборудованию. Как-то накануне грозы она велела Дево установить два насоса на Медном пике: один допотопный, с двойными ручками, другой – новый, электрический, фирмы C. J. Brully. «Пусть Господь решит, нужно ли нам новое оборудование», – сказала она. Однако молния за целый месяц не ударила ни в один из насосов. В конце концов Дево приколотил оба к столбу в горах и взорвал старый небольшим зарядом динамита, чтобы продемонстрировать необходимость установки электрических насосов. Но миссис Доулвуд все равно не сомневалась, что это глупая затея.

Мэри-Магг была шахтой, работавшей в месте залегания твердых пород. Старинная дробилка откалывала низкосортную руду от пласта, а полотно конвейера доставляло ее в помещения, где золото отделяли от блестящих фрагментов скалы. Много золота миновало толчею[29]. На всех крупных разработках уже перешли на новые шаровые или стержневые дробилки. Мэри-Магг была не из тех шахт, где работали высокооплачиваемые «братцы Джеки»[30], все эти твердолобые корнуольцы трудились где-нибудь в Южной Дакоте, на Хоумстейке[31], где своими белыми, не знающими солнечного света ртами выговаривали себе условия, чтобы озолотиться от тамошних скал, подчиняли остальных горняков своей воле и заставляли их выколачивать металл из камня, пусть даже кровавой ценой; или в Мичигане, на Анаконде, выдалбливая из камней медь со свойственной им суровой неукротимостью: вместо сердца – горящий уголек, кулаки – из гранита, сами – сладкоречивые и охочие до крови. Никто из них не работал на Мэри-Магге. Для нее их труд был слишком дорог.

Магг, маленькая разработка, которая привлекала к себе изгоев и калек, была на 30 процентов пустопорожней – и в смысле золота, и в человеческом смысле, как выражался Дево. Но никогда нельзя было сказать заранее, на что здесь можно наткнуться и кто в итоге может стать миллионером. «В том-то и беда», – сказал Берг, когда Дево его не слышал; они-то знали: маленькая Мэри-Магг сама была калекой.