Почтовые открытки

Ронни вернулся через два дня, он словно вышел из пелены ласкового дождя с бумагами, принесенными ей на подпись: акты, векселя и документы, освобождающие от залога. Земляной червь, извивавшийся рядом с его рифленой подошвой, застрял в ее бороздке. Однако его шариковая ручка никак не желала писать, сколько бы они ни черкали ею по обратной стороне конверта. Пришлось Джуэл принести старую изгвазданную перьевую авторучку Минка с зеленым корпусом и почти без чернил, чтобы поставить подпись. Фермы больше не было. Только дом на островке в два акра земли остался держать оборону.

– Ронни, я хочу научиться водить машину, – сказала Джуэл. – Как мне это сделать? У меня есть машина, и она должна ездить. Я твердо решила научиться.

– Джуэл, я скоро вас научу. Нет смысла платить кому-то чужому, когда есть соседи. Это хорошая идея. Вы сможете выезжать. Я сегодня заберу аккумулятор и заряжу его. Знаете, ходят слухи, что консервная фабрика набирает работников. Я слыхал, что они принимают пожилых женщин. Не знаю, как вы отнесетесь к такой работе, но вы могли бы каждый день ездить туда и возвращаться домой. Во всяком случае, подумайте. – От явно испытанного им облегчения в комнате словно бы стало теплее. Пожилая соседка может стать страшной обузой. Но если у нее что-то будет впереди… – И вам понадобится телефон, Джуэл. Я позвоню, скажу, чтобы к вам кого-нибудь прислали.

– Если бы ты знал, как часто я жалела, что не умею водить. Все уже давно стало бы по-другому, если бы я могла выезжать с фермы и где-нибудь работать, но Минк и слышать об этом не желал. Каждый раз, когда я хотела куда-нибудь съездить, с ним случался припадок.

Она вспомнила карточные вечера у жены Отта и как они с Минком за несколько дней до этого начинали спорить. Изо дня в день, ложась в постель, он как будто натягивал на себя гнев вместо ночной рубахи, но в этом случае она не боялась ему возражать.

– Мне плевать, как ты там поджимаешь губы и выплевываешь слова, я все равно поеду играть в карты, – яростно шипела она в темноте. Они привыкли в постели разговаривать шепотом с тех пор, когда Лоял был маленьким.

Минк поворачивал голову на плоской подушке и шипел в ответ:

– И какого такого черта мне этому радоваться? Какое это имеет отношение к цене на бобы? Конечно, приятно, наверное, потащиться в субботу на вечеринку и послать работу куда подальше, просто чтобы хорошо провести время. Ты ведь даже играть-то ни в какую карточную игру не умеешь. И ты ждешь, что я все брошу, повезу тебя туда и буду там слоняться без дела, чтобы потом привезти обратно? Да если бы мне взбрело в голову послать к чертям собачьим все дела и отправиться куда-то там веселиться… – Он замялся, подыскивая подходящее сравнение такому легкомысленному поведению. – Иди ты хоть в преисподнюю и играй там хоть в кегли.

Она подавила смех, представив себе, как Минк в заляпанных навозом ботинках, мрачный, стоит перед дорожкой для боулинга, держа шар словно бомбу в своих узловатых ручищах. Картинка ее рассмешила. Она поперхнулась от смеха и зарылась лицом в подушку, вздрагивая плечами.

– Черт тебя дери! Если уж тебе так плохо, давай, иди! Только бога ради, не реви. Валяй! Кто тебя держит?

Но Джуэл не могла остановиться. То, что он принял ее смех за плач, делало ситуацию еще смешнее. Минк, играющий в кегли, и она, рыдающая от того, что не может пойти на дурацкую карточную вечеринку…

– О, о, о! – стонала она. – Давно я так не хохотала.

Он издал горький вздох мужчины, у которого кончилось терпение.

– Теперь я понимаю, откуда у Даба его идиотские выходки.

Она уже почти спала, когда он снова зашептал:

– Как ты собираешься поехать туда и вернуться? Я не могу оторвать столько времени от дойки.

– Я поеду с миссис Ниппл. Ронни ее повезет. А Лоял привезет нас обратно, чтобы Ронни не пришлось ехать второй раз. У него ведь тоже коровы, как ты знаешь. В пять часов. Там все будет происходить с часу до пяти. А ужин я приготовлю утром – вкусное рагу из курицы или еще что-нибудь, чтобы легко было разогреть, когда вернусь.

– Ну ладно, что с тобой поделаешь.

Она засыпала, сопя, едва ощущая его тепло рядом, тяжесть его руки у себя на пояснице, теснее прижимаясь к нему, встраивая его согнутые острые колени в свои подколенные чашечки…

– А как насчет Мернель? Было бы неплохо, если бы она тоже научилась. – Ронни, все еще тянувший свою волынку про обучение езде на машине, вернул ее к действительности.

– Сомневаюсь, что она заинтересуется. У Мернель что-то свое на уме. Она мне ничего не говорит, поэтому я не знаю, что именно, но она половину времени проводит у себя в комнате, а другую половину – у почтового ящика, ждет машину БДСМ[45]. Она тяжело восприняла то, что случилось. Когда Минка арестовали, бросила школу. А с тех пор как его не стало, почти не разговаривает и не делится со мной своими секретами.

* * *