Почтовые открытки

– Все сложно, и вам будет нелегко это пережить. Придется разделить ферму на три части. У меня есть два покупателя, и мне удалось спасти дом и пару акров земли, чтобы вам было где жить и разбить огород. – Он набросал чертеж на обратной стороне конверта. Теперь ферма приобрела очертания мужских брюк: каждая штанина – отдельное владение. Кончик шариковой ручки прочертил разделительные линии. – А также кусочек сада, чтобы вы могли продолжать печь пироги и делать яблочное пюре. Отт предложил по-честному хорошую цену за пахотную землю и выпас, тот, что благоустроил Лоял, может, сейчас он даже столько и не стоит. И я нашел врача в Бостоне, который хочет купить лесной участок с сахарными кленами и построить на нем охотничий лагерь. Между участками Отта и доктора вы можете делать все, что хотите, и это освободит вас от долгов. Джуэл, я вам все распланирую. Придется смириться с присутствием чужих людей на вашей земле, и у вас останется не слишком много: крыша над головой, маленький сад, может быть, восемь сотен долларов наличными. Кому-то из вас придется искать работу, может, и обеим, пока Даб там, где он есть. Но так уж оно бывает. Не мне вам рассказывать, Джуэл: когда обрушивается беда, приходится выкручиваться как только можно.

– Как это по-доброму со стороны Отта протянуть руку, по крайней мере, часть фермы останется в семье, – ответила Джуэл. Горькие слова рвались из нее наружу, но голос дрогнул и затих. – Эта ферма принадлежала Бладам еще со времен Войны за независимость. Я никогда не узнаю, почему Минк не пошел к Отту, почему он не верил, что за ферму можно что-нибудь выручить. – Она почти шептала, думая о том, что Отт мог помочь Минку, войти в его бедственное положение и подсобить. Ведь братья всегда подставляют плечо друг другу.

– Ну, Джуэл, это вы теперь знаете, что такое рынок. Минк понятия не имел даже о том, что рынок вообще существует, рынок недвижимости. Вы ведь тут жили обособленно. Многое просто пропустили. Перемены. Дело же не только в том, что́ ферма приносит сама по себе. Есть люди с хорошими деньгами, которые хотят иметь место для летнего отдыха. С красивым видом – на горы, на воду. Это важно. Ферма с коровником прямо напротив дома спроса не имеет, а вот если привлекательный вид, это другое дело. – Слово «привлекательный» в его устах прозвучало неуклюже.

Подразумевалось, что он-то, Ронни, кое-чему научился и кое-что умеет. Джуэл вспомнила, каким он был много лет назад: чумазым мальчишкой, носившимся по лесу вместе с Лоялом, он был его хвостиком, безо всяких амбиций, насколько она видела. А вот посмотрите на него теперь, на его пиджак, портфель, туфли на каучуковой подошве. Она подумала о Лояле, затерявшемся где-то на просторах мира, о Дабе, запертом в тюрьме.

Должно быть, Ронни думал о том же. Его пальцы вяло шарили по бумагам, складывали их уголок к уголку.

– У вас есть связь с Лоялом?

– С год назад он написал, что работает где-то на шахте. Я хотела сообщить ему про Минка, но он никогда не указывает обратный адрес – может, переезжает все время с места на место.

Лоял говорил, что любит охотиться с Ронни, потому что тот всегда понимал, о чем он думает, никогда не было нужды останавливаться, чтобы что-то ему объяснить, или подавать сигналы жестами. Он все понимал без слов.

– А этот врач из Бостона, он хоть приличный человек?

– Доктор Франклин Сол Уиткин. Кажется довольно славным. Лет сорока – сорока пяти. Аккуратный. Говорит спокойно. В очках. Немного полноватый, румяный. Кожник, специалист по кожным болезням.

– Не бог весть что, вряд ли на это можно жить, ты как думаешь?

– Думаю, очень даже можно, во всяком случае, доктор Уиткин ездит на большом «Бьюике» и носит золотые часы. И может позволить себе купить сотню акров вашей земли. Конечно, ему нужно и право проезда до самой вершины холма.

– А что это за фамилия такая – Уиткин?

– Думаю, немецкая или еврейская.

– Понятно, – сказала Джуэл и медленно вздохнула. С тем же успехом он мог бы сказать и «китайская».

В кухне ничего не изменилось, подумал Ронни. Грязная рабочая кепка Минка все так же висела на крючке возле двери, ведущей в пристройку. Тот же линолеум, плющ ползет по стенам там же, где всегда. Полбуханки хлеба на исцарапанной доске, рядом с ней – нож с отломленным острием; раковина полна потрескавшихся тарелок. Сам он, женившись, выкинул все старые кухонные принадлежности, затянул сосновые доски напольным покрытием «Армстронг», чтобы малыш ползал по чистому полу, купил комплект мебели из хрома и огнеупорной пластмассы «Формика», установил новую комбинированную газовую плиту. Старую летнюю кухню переоборудовал под свой офис по торговле недвижимостью: письменный стол, три стула, телефон, стоившая больших денег фотография во всю стену: осенние горы. Он думал: известно, что скажет Лоял, когда вернется и увидит, что ферма продана. Он не станет винить ни себя, ни Минка, ни Даба, ни Джуэл, ни Мернель; он будет винить Ронни Ниппла. Впрочем, что толку загадывать наперед?

* * *