Под большевистским игом. В изгнании. Воспоминания. 1917–1922

Приехали мы в Чофу в солнечный, теплый день, как раз когда там происходило празднество вишневого цветка. Деревья в садах были сплошь покрыты, как снегом, розовато-белыми цветами. Зелени почти не было видно, веточки с бумажными цветами, очень похожими на настоящие, обильно украшали все дома. Весь город имел нарядный, праздничный вид, и по узким улицам степенно прогуливался народ, постукивая деревянными котурнами по плотно убитому полотну дороги. Кстати, упомяну здесь о том, что японский народ, в главной массе своей, вовсе не знает нашей обуви. Японская обувь состоит из обыкновенных носков с отдельным большим пальцем. Эту обувь они носят дома, при выходе же из дома надевают деревянные сандалии на двух поперечных подставках около вершка высотой, благодаря чему нога вполне предохраняется даже от довольно глубокой грязи, которая в японских городах вещь довольно редкая. Сандалия удерживается на ноге завязками, из которых одна проходит между большим и вторым пальцев ноги. Вследствие этого большой палец ноги японца всегда отстает от второго, и по этому признаку всегда можно распознать сына страны восходящего солнца. Помню, как во время Русско-японской войны немало японских шпионов, весьма похожих по внешнему облику на китайцев и даже отрастивших себе косы, заплатили жизнью за эту физическую особенность. Трудно себе представить, как справляются японцы с этим неуклюжим приспособлением, карабкаясь по своим крутым сопкам, поросшим сосной и можжевельником, но во время прогулок своих в окрестностях Чофу в сопровождении двух молодых японцев, воспитанников местного лицея, к которым ниже еще вернусь, я убедился, что на привычных и умелых ногах эти сандалии лучше исполняют свою службу, чем наша обувь: там, где наши ноги скользили, и мы, не находя точки опоры, должны были ползти на четвереньках, японцы бегали, как по гладкому месту. Я говорю не только про себя: были среди нас и молодые люди.

На второй или третий день нашего прибытия в Чофу мы получили приглашение присутствовать на спортивном состязании воспитанников местного лицея. В Японии физическому развитию молодежи придается особое значение; фехтование, гимнастика, борьба – предметы обязательные во всех школах и для всех, а так как посещение школ в Японии тоже обязательно, то вся молодежь проходит курс физического воспитания. Не знаю, насколько рациональны методы этого воспитания, но, во всяком случае, результаты отличные: японцы в общей массе малорослый народ, но крепкого сложения и с прекрасно развитой мускулатурой.

Приглашение мы получили через нашего домохозяина, который, как оказалось, состоял председателем местного спортивного кружка. В городском саду была устроена арена, и перед нею поставлен ряд стульев для местных властей, жюри и почетных гостей, к числу которых относился британский консул в Симоносеки – мистер Хольмс, с женой, проживающей на даче в Чофу, и мы.

Полицмейстер Чофу любезно принял на себя заботу объяснять нам программу конкурса, в чем, кстати сказать, особой надобности не было. Состязание было довольно-таки монотонно. Сначала все ученики попарно фехтовали на японский манер двуручными мечами, связанными из нескольких камышовых тростинок. Голова была защищена бамбуковой маской, из бамбуковых же пластинок были сделаны и нагрудники. Противники усердно награждали друг друга ударами камышовых мечей и, так как несколько пар фехтовали одновременно, то получилась сплошная трескотня, вроде гигантского ксилофона.

Затем следовала борьба. Я думал увидеть здесь приемы известного японского джиу-джитсу, но ничего подобного не было: мальчики просто клали друг другу руки на плечи и в таком положении некоторое время топтались на месте, пока один из них не опрокидывался внезапно навзничь, увлекая в своем падении противника и в то же время подставляя ему ногу в живот, дабы перекинуть его через себя. Если последний падал при этом на лопатки, то признавался побежденным, если же ему удавалось удержаться на ногах, то побежденным оказывался первый.

Добрых три часа продолжалось это удовольствие, но мы не могли покинуть его до окончания программы, не нарушив японского этикета: на любезность надо было отвечать тем же. После окончания зрелища наш домохозяин проводил нас домой, чтобы осведомиться, не нужно ли нам что-нибудь и вполне ли мы довольны своим помещением.