Под деревом зеленым или Меллстокский хор

Признания милой вдохновили Дика, и он тронул Красотку кнутом — хлестнул ее по шее, почти у самых ушей. Красотка, погруженная в свои думы и никак не ожидавшая, что Дик способен достать кнутом так далеко — ведь за всю поездку кнут добирался лишь до ее боков, — разом вскинула голову и пустилась резвой рысью, к великому удовольствию сидевшей позади парочки, как вдруг за поворотом дороги показалась повозка, в которой по-прежнему тряслись фермер, его работник и фермерша в развевающейся накидке.

— Чтоб им пусто было! Опять мы их нагнали.

— Ничего не поделаешь. У них такие же права на дорогу, как и у нас.

— Так-то оно так, да только неприятно, когда тебя разглядывают. Хорошо, когда на дороге ни души. Смотрите, какие коленца они выкидывают!

Тут колеса повозки фермера попали в рытвину, повозка резко накренилась, и все трое качнулись влево, когда же миновали яму, все трое подались вправо, выпрямились и снова затряслись по-прежнему.

— Станет дорога пошире, мы их обгоним.

Когда же появилась возможность осуществить это намерение, они услышали за собой легкий шорох колес, и мимо пронеслась новенькая двуколка, до того начищенная, что спицы колес сливались в сплошной сверкающий круг и отбрасывали на дорогу дрожащий луч, а дверцы и задняя стенка коляски сверкнули в глаза Дику и Фэнси, словно зеркало. Тот, кто правил, — по всей видимости, владелец экипажа, — был весьма недурен собой; рядом с ним сидел Шайнер, Проезжая мимо Дика и Фэнси, оба обернулись и с откровенным восхищением воззрились на девушку, пока им не пришлось обратить свое внимание на повозку фермера, которую они также обогнали. Дик мельком взглянул на Фэнси, пока ее столь пристально изучали, и затем, погрустнев, снова занялся Красоткой.

— Что ж вы совсем умолкли? — с непритворным участием спросила немного погодя Фэнси.

— Пустое.

— Нет, не пустое, Дик. Ведь не могла я запретить этим людям проехать мимо.

— Конечно, нет.

— Вы, кажется, обиделись на меня. За что же?

— Не могу сказать — вы сойдетесь.

— Лучше скажите.

— Ладно. — Судя по всему. Дика подмывало высказаться, даже с риском обидеть Фэнси. — Я вот подумал — кал же мы с вами по-разному любим. Стоило этим мужчинам посмотреть на вас, как вы сразу же забыли обо мне и…

— Ну, знаете, сильнее вы меня обидеть не сможете. Договаривайте!

— И на лице у вас было написано, как вам приятно, что вы им нравитесь.

— Не говорите глупостей, Дик! Вы же знаете, что это не так.

Дик с сомнением покачал головой и улыбнулся.

— Всегда доставляет удовольствие, когда тобой восхищаются. Вот я и призналась честно в своей слабости. Но ведь я ничем этого не обнаружила.

Взгляд Фэнси сказал Дику, что она будет стоять на своем, и он великодушно промолчал, чтоб ей не пришлось кривить душой. Да и кроме того, появление Шайнера дало иное направление мыслям Дика — он сразу вспомнил о том главном, что тревожило его до встречи с Фэнси, пока ее слова не приглушили его беспокойства.

— Между прочим, Фэнси, вам известно, почему распускают наш хор?

— Нет, я только знаю, что мистер Мейболд хочет, чтоб я играла на органе.

— А известно вам, почему он этого хочет?

— Нет.

— Да потому, что его уговорил церковный староста — мистер Шайнер, а священник и сам мечтал об этом. Шайнер спит и видит, чтобы по воскресеньям вы играли в церкви. Глядишь, еще и ноты будет вам переворачивать, — ведь орган поставят рядом с его скамьей. Но вы-то ведь его не поощряли?

— Никогда! — горячо воскликнула Фэнси, и глаза ее были сама честность. — Мне он вовсе не нравится, и я впервые слышу о его намерениях! Я не прочь играть на органе в церкви, но я и не помышляла о том, чтобы выжить вас и ваш хор. Я даже и не говорила никому, что умею играть, пока меня не спросили. Неужели вы хоть на минуту могли подумать, что я сама им это предложила?

— Конечно, нет, дорогая.

— Или что он меня хоть капельку интересует?

— Конечно, нет.

От Бедмута до Меллстока миль десять — одиннадцать, а в четырех милях от Бедмута есть отличный постоялый двор «Корабль», фронтон которого украшает мачта и салинг; совершая поездки в город, Дик имел обыкновение делить свое путешествие на три части, — по дороге туда и обратно он останавливался на постоялом дворе, и Красотка никогда не обременяла конюшни Бедмута, — если хозяину надо было в город не надолго. Так было и на сей раз.

Фэнси проводили в небольшую комнату, где подавали чай, а Дик отправился на конюшню — присмотреть, чтобы Красотке задали корм. Заметив, как многозначительно ухмыльнулся конюх и слонявшиеся без дела работники, Дик попытался сделать вид, что между ним и Фэнсп ничего такого нет и он просто везет свою пассажирку домой. Потом он вошел в дом и отворил дверь в комнату Фэнси.

— Знаете, Дик, я вдруг подумала, как-то неловко, что мы тут с вами наедине. Лучше бы вам ко мне не заходить.

— Как жаль, дорогая!

— Конечно, жаль! Мне и самой хотелось, чтобы вы тоже выпили чаю, — вы ведь устали.

— Так давайте попьем вместе. Однажды, если вомните, вы мне в этом отказали.

— Помню, помню, будет уж вам. Вот и сейчас, выходит, я не слишком с вами приветлива, но только я, право, не знаю, как мне быть.