Под грозой и солнцем

Когда в ясную погоду стоишь на возвышенности горы Вуокатти, перед тобой на десятки километров открывается панорама северной Финляндии. Видишь еще нетронутые холмы и долины, скалы и болота, суровые утесы с карликовыми соснами, которые с удивительной жизненной силой цепляются за скалы. Любуясь суровой красотой, в то же время ощущаешь трепетное волнение и даже беспомощность человека: как люди могут обеспечить здесь свое пропитание? Северная природа не балует своих жителей плодородием. Много настойчивости нужно для обработки земли, постройки городов и селений. И теперь уже по-другому думаешь о величии и способностях человека труда. Другой вопрос, кто тут спину гнул, а кто сливки тянул. История Кайнуу предстает в особом свете, когда очутишься в селе Палтаниэми, где установлен памятник умершим с голоду в неурожайные годы прошлого века. Скульптор увековечил в граните тощие руки, тянущиеся к трем колосьям, согретым солнечными лучами.

В Палтаниэми сохранился амбар сельской общины двухсотлетней давности. Побывайте в нем, и вы поймете: на вес золота ценилось каждое зерно. Ключи от двух массивных замков главного входа хранились у разных людей, руководителей общины, так что никто по одиночке не мог попасть в амбар. Внутри — другой амбар — амбар в амбаре! — между ними узкий коридорчик. Драгоценное зерно хранилось во внутреннем амбаре и отпускалось через желоб мерами разной величины.

Так что тогда хлебушко ценился иначе, чем в наше время.

Еще с начала прошлого века в поисках лучшей доли некоторые уехали из Кайнуу за Атлантический океан. Но это были единицы. И в наше время в Кайнуу любят народную песню о тех временах:

Мы должны преобразовать свою землю,
а трусы пусть уезжают за моря…

Действительно, земля была преобразована и продолжает изменяться упорным трудом людей, хотя даже теперь многие жители Кайнуу вынуждены искать работу за пределами края и своей страны. Многие отправляются в соседнюю Швецию, некоторые за моря, в Австралию.

Мы были у Хейкки Мустонена, землевладельца. Мустонены владеют земельным участком площадью в 40 га уже несколько поколений. Нынешний хозяин — коммунист, депутат сейма. Половина земли хорошо обработана для посевов. В скотном дворе десять коров, средняя удойность — 4000 литров в год. В отличие от других хозяев, у Мустонена мало сельскохозяйственных машин. Он считает, что это невыгодно. Например, трактор будет стоять без дела большую часть времени в году, если им пользуется лишь один хозяин. В этой же деревне живет землевладелец с крохотным участком земли, но у него есть трактор, которым он успевает обрабатывать земли более десяти хозяйств. Причем трактор приспособлен не только для вспашки, но и для многих других работ. Так что одного трактора хватает на всю деревню. Пожалуй, этот тракторист со своей машиной — «батрак» нового типа. Ведь он единственный наемный работник для всей деревни. Здесь налицо своеобразная, стихийная форма коллективного пользования машинами.

И не только в этой деревне.

В деревне Нялкя-ярви, что в переводе означает Голодное озеро, уже все сельскохозяйственные машины являются собственностью деревни. Полевые работы весной и осенью производятся сообща. Ведется учет доли каждого в этих работах. Жители вытеснили из своей деревни даже магазин частного торговца и организовали свой крохотный кооператив, членами которого метут быть только односельчане. Кооператив не подчиняется ни «СОКОСу», ни рабочему кооперативному обществу Кайнуу, которым руководит наш знакомый Эркки Сеппяля. Правда, когда требуется помощь в виде кредита, кооперативное общество Кайнуу — единственная фирма, которая им эту помощь согласна оказать. Жители деревни очень живо интересовались вопросами ведения колхозного хозяйства в нашей стране. У них, в условиях капиталистической системы, нет возможности опереться на поддержку и материальную помощь государства.

Не могу утверждать, что пример Нялкя-ярви является типичным. Скорее это исключение. В финской деревне происходит и другой, очень сложный процесс.

Путешествуя по дорогам северной Финляндии, то и дело встречаешь добротные крестьянские дома, окна и двери которых заколочены досками. Видишь поля, которые не обрабатываются. Часть таких полей принадлежит уже не крестьянам, а иным владельцам, покупающим и продающим участки не для землепашества, а для различных промышленных акционерных обществ.