Читаем Под южными небесами полностью

-- Такъ вотъ какіе Рубенсы-то бываютъ! Что же, развѣ для знатока... А то, откровенно сказать, ни красы, ни радости. Просто старая картина.

-- Да, стара, очень стара картина, но вы посмотрите, какой экспресіонъ!-- кивалъ на картину капитанъ.

-- Я вижу, вижу, Иванъ Мартынычъ. А только о Рубенсѣ я больше иначе воображалъ, потому разговоръ ужъ очень большой о немъ.

Глафира Семеновна подошла къ мужу и шепнула:

-- Брось. Что ты передъ капитаномъ сѣрое-то невѣжество разыгрываешь! Всѣ на Рубенса восторгаются, а ты Богъ знаетъ какія слова говоришь.

-- Что-жъ, я это чувствую...-- отвѣчалъ супругъ.-- Я говорю только, что очень старыя картины. Старая, но хорошая, хорошая -- поправился онъ.

-- Рубенсъ жилъ въ шестнадцатый сьекль...-- сообщилъ капитанъ.

-- Боже мой, какъ давно! Въ шестнадцатомъ столѣтіи!-- проговорила Глафира Семеновна.-- Надо тоже удивляться и тому, какъ могла такъ сохраниться картина съ того времени.

Далѣе шли два портрета Тинторе, большая картина Рибалта -- Святой Іоаннъ и святой Матѳей, картина Жоанеса, изображающая Аарона.

-- Удивительно, удивительно, какъ все сохранилось! повторяла Глафира Семеновна.

-- Шестнадцати сто-лѣ-ти...-- разсказывалъ капитанъ.-- Но есть и пятнадцати столѣти. Это Тиціанъ... Онъ жилъ въ Венеція въ пятнадцати столѣти... четыресто лѣтъ.

-- Въ сухомъ мѣстѣ картины стояли -- ну, и сохранились,-- разсуждалъ Николай Ивановичъ.-- Удивительнаго тутъ ничего нѣтъ. А вынеси-ка ихъ на чердакъ или въ подвалъ, ну и кончено...

Передъ портретами королевъ Бурбонскаго дома онъ, однако, удивлялся костюмамъ того времени, указывалъ женѣ и говорилъ:

-- А вѣдь платья-то дамскія теперь ужъ, стало быть, на старинный фасонъ начали шить. Вонъ какіе стоячіе воротники тогда были, и теперь стоячіе пошли. И буффы на рукавахъ, стало быть, старомодный фасонъ. Вонъ какія буффы! А вѣдь это, поди, тоже шестнадцатаго вѣка. Капитанъ! Изъ котораго это столѣтія?-- обратился онъ къ капитану, указывая на портретъ.

-- Пятнадцати... Это Тиціанъ...-- былъ отвѣтъ со стороны капитана..-- Поль Веронезъ!-- воскликнулъ онъ вдругъ восторженно и улыбаясь.

Начался рядъ женскихъ портретовъ Поля Веронеза. Далѣе капитанъ остановилъ вниманіе супруговъ на картинѣ того-же мастера "Венера и Адонисъ".



LXXX.



Прошли мимо цѣлаго ряда картинъ испанской школы. Капитанъ умилялся передъ потемнѣвшимъ "Прометеемъ" Хозе Рибера, нѣсколько разъ перемѣнялъ мѣста, указывалъ Глафирѣ Семеновнѣ на достоинства картины, сбивался съ русскаго языка на испанскій и говорилъ безъ конца, забывая, что она не понимаетъ его рѣчи. Но она, желая угодить капитану и чтобы не показаться невѣжественной, дѣлала видъ, что понимаетъ его рѣчь и восклицала:

-- Ахъ, какая прелесть! Ахъ, какъ это живо!

-- Чего тутъ: прелесть! Краски вылиняли, закончено, а она: прелесть!-- проговорилъ Николай Ивановичъ, зѣвая.

-- Веласквецъ де Сильва!-- торжественно поднялъ руку капитанъ передъ портретомъ короля Филиппа Четвертаго.-- Вы посмотритъ, мадамъ, какой экспресія!

-- Да, да, да...-- шептала Глафира Семеновна.-- Хозе Леонардо!-- остановился капитанъ передъ военной картиной этого художника и даже схватилъ Глафиру Семеновну за руку повыше кисти.-- Восторгъ!-- прошептала та, закатывая глазки. Но мужъ ея уже окончательно скучалъ, торопилъ спутниковъ и говорилъ:

-- Не застаивайтесь, не застаивайтесь... хорошенькаго по немножку.

Когда-же начались картины Мурильо, то онъ на нихъ ужъ и не смотрѣлъ, а сталъ наблюдать за работой какой-то молоденькой копировальщицы въ кокетливо надѣтой красной испанской фуражечкѣ, пришпиленной къ косѣ бронзовой шпагой.

Начались картины Итальянской школы. Капитанъ началъ читать Глафирѣ Семеновнѣ чутъ не лекцію объ этой школѣ.

-- Итальянска схола имѣетъ много дѣлени, мадамъ Ивановъ,-- говорилъ онъ, заглядывая въ каталогъ.-- Схола отъ Венеція, схола отъ Флоренца, схола отъ Болонья, схола отъ Неаполи, схола отъ Парма и схола отъ Ромъ.

-- Про какой такой ромъ вы ей разсказываете, капитанъ?-- подвернулся къ нимъ Николай Ивановичъ.-- Развѣ ромъ испанское вино? Вѣдь ромъ, кажется, ямайскій. Ямайка...

-- Чего ты суешься? Чего ты ввязываешься въ разговоръ, не узнавъ въ чемъ дѣло!-- накинулась на мужа Глафира Семеновна.-- Развѣ у насъ о винѣ рѣчь! Только конфузишь меня передъ капитаномъ.

-- Однако, я слышалъ, что капитанъ въ разговорѣ про ромъ упомянулъ.

-- Капитанъ ошибся! Нужно было сказать по-русски Римъ, а онъ сказалъ по-французски Ромъ.

-- Да, да, да. Римъ-то вѣдь по-французски Ромомъ называется. Стало быть, я правильно слышалъ слово: ромъ. Ну, пардонъ, что не въ точку...

Пошли картины Тиціана, Леонарда ли Винчи.

-- Рафаэль Санціо!-- воскликнулъ капитанъ.

-- Да, да... Рафаэль... Я много слышала...-- подхватила Глафира Семеновна, смотря больше на самого капитана, чѣмъ на картины.

Перейти на страницу:

Все книги серии Наши за границей

В гостях у турок
В гостях у турок

Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы уже в статусе бывалых путешественников отправились в Константинополь. В пути им было уже не так сложно. После цыганского царства — Венгрии — маршрут пролегал через славянские земли, и общие братские корни облегчали понимание. Однако наши соотечественники смогли отличиться — чуть не попали в криминальные новости. Глафира Семеновна метнула в сербского таможенного офицера кусок ветчины, а Николай Иванович выступил самозванцем, раздавая интервью об отсутствии самоваров в Софии и их влиянии на российско-болгарские отношения.

Николай Александрович Лейкин

Русская классическая проза / Юмор / Юмористическая проза / Проза

Похожие книги

Жизнь за жильё. Книга вторая
Жизнь за жильё. Книга вторая

Холодное лето 1994 года. Засекреченный сотрудник уголовного розыска внедряется в бокситогорскую преступную группировку. Лейтенант милиции решает захватить с помощью бандитов новые торговые точки в Питере, а затем кинуть братву под жернова правосудия и вместе с друзьями занять освободившееся место под солнцем.Возникает конфликт интересов, в который втягивается тамбовская группировка. Вскоре в городе появляется мощное охранное предприятие, которое станет известным, как «ментовская крыша»…События и имена придуманы автором, некоторые вещи приукрашены, некоторые преувеличены. Бокситогорск — прекрасный тихий городок Ленинградской области.И многое хорошее из воспоминаний детства и юности «лихих 90-х» поможет нам сегодня найти опору в свалившейся вдруг социальной депрессии экономического кризиса эпохи коронавируса…

Роман Тагиров

Современная русская и зарубежная проза
Оптимистка (ЛП)
Оптимистка (ЛП)

Секреты. Они есть у каждого. Большие и маленькие. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит. Жизнь Кейт Седжвик никак нельзя назвать обычной. Она пережила тяжелые испытания и трагедию, но не смотря на это сохранила веселость и жизнерадостность. (Вот почему лучший друг Гас называет ее Оптимисткой). Кейт - волевая, забавная, умная и музыкально одаренная девушка. Она никогда не верила в любовь. Поэтому, когда Кейт покидает Сан Диего для учебы в колледже, в маленьком городке Грант в Миннесоте, меньше всего она ожидает влюбиться в Келлера Бэнкса. Их тянет друг к другу. Но у обоих есть причины сопротивляться этому. У обоих есть секреты. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит.

Ким Холден , КНИГОЗАВИСИМЫЕ Группа , Холден Ким

Современные любовные романы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Романы
Норвежский лес
Норвежский лес

…по вечерам я продавал пластинки. А в промежутках рассеянно наблюдал за публикой, проходившей перед витриной. Семьи, парочки, пьяные, якудзы, оживленные девицы в мини-юбках, парни с битницкими бородками, хостессы из баров и другие непонятные люди. Стоило поставить рок, как у магазина собрались хиппи и бездельники – некоторые пританцовывали, кто-то нюхал растворитель, кто-то просто сидел на асфальте. Я вообще перестал понимать, что к чему. «Что же это такое? – думал я. – Что все они хотят сказать?»…Роман классика современной японской литературы Харуки Мураками «Норвежский лес», принесший автору поистине всемирную известность.

Ларс Миттинг , Харуки Мураками

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза