Под южными небесами

-- Могу вамъ объяснить,-- проговорилъ онъ.-- Причина вѣрная. За послѣдніе дни мой патронъ, фабрикантъ, выигралъ здѣсь въ Казино въ баккара болѣе полутораста тысячъ франковъ. Кого онъ обыгралъ? Въ большинствѣ русскихъ. Русскіе, какъ и всѣ путешественники, пріѣзжаютъ сюда съ заранѣе опредѣленной ассигновкой прожить въ Біаррицѣ такую и такую-то сумму, то-есть такую, какая у нихъ есть въ карманѣ. Суммы эти были ужъ въ остаткахъ. Мой московскій патронъ, не стѣсненный въ денежныхъ средствахъ при игрѣ, выгребъ всѣ эти остатки изъ кармановъ нашихъ милыхъ соотечественниковъ. У нихъ осталось деньжатъ только-только, чтобы доѣхать домой въ Россію, а у нѣкоторыхъ и этого не осталось. Можетъ быть, также пришлось перстни брилліантовые пускать въ оборотъ. Здѣсь это бываетъ зачастую. И вотъ всѣ русскіе, очутившись обыгранными, какъ можно скорѣй бросились вонъ изъ Біаррица, чтобы не проѣдаться. Русскій сезонъ кончился. Его мой патронъ кончилъ раньше времени,-- увѣренно кивнулъ докторъ и при этомъ прибавилъ:-- Хорошо, что вашъ мужъ не изъ игроковъ, а то и ему не поздоровилось-бы.

-- Я тоже, докторъ, думаю уѣзжать. Здѣсь больше дѣлать нечего. Скучно,-- сказала ему Глафира Семеновна.

-- Совершенно вѣрно. Такъ и слѣдуетъ, если русскій сезонъ кончился. Теперь нахлынутъ сюда американцы и начнется американскій сезонъ. Да они ужъ и показались.

-- Противные!-- процѣдила сквозь зубы Глафира Семеновна, вспомнивъ объ американкахъ, отбившихъ у ней поклонниковъ.

-- Только мы, докторъ, думаемъ ѣхать не домой въ Россію. Я хочу тащить мужа въ Испанію. Хочется посмотрѣть испанскую жизнь.

-- И это одобряю и завидую вамъ. Самъ-бы махнулъ туда съ вами, но обязанъ моего патрона въ Москву сопровождать, ибо такъ ужъ уговорился съ нимъ.

-- Поѣдемте, докторъ, съ нами,-- упрашивала его Глафира Семеновна.-- Съ вами мнѣ будетъ веселѣе. А то съ мужемъ глазъ на глазъ интересу мало.

-- Нельзя-съ. Вы знаете русскія пословицы: "взялся за гужъ, такъ не говори, что не дюжъ", "назвался груздемъ, такъ полѣзай въ кузовъ". Такъ ужъ я уговорился съ моимъ коммерціи совѣтникомъ, чтобы сопровождать его сюда изъ Россіи и отсюда въ Россію,-- закончилъ докторъ Потрашовъ, поклонился и отошелъ отъ Глафиры Семеновны.

Къ ней подходилъ Николай Ивановичъ и говорилъ:

-- Бюстъ мой конченъ. Теперь ему только сутки хорошенько просушиться. Глина сохнетъ скоро. Шишка, то-есть опухоль подъ глазомъ, вышла великолѣпно.

И онъ самодовольно улыбнулся.

XLVIII.

Вечеромъ за чаемъ, сидя около самовара, Глафира Семеновна сказала мужу:

-- Скучно здѣсь... Довольно пожили... Да и надоѣло. Поѣдемъ въ Испанію.

-- Куда?-- спросилъ Николай Ивановичъ

-- Въ Испанію... Въ Мадридъ... А можетъ быть и дальше. Лучше тамъ покупаемся.

Лицо Николая Ивановича прояснилось.

-- Въ хересовую землю хочешь съѣздитъ? Поѣдемъ. Объ этой землѣ я давно воображалъ. Тамъ Хересъ де ли Фронтера, Малага... Али Канте... Все хорошія вина,-- проговорилъ онъ.

-- Вовсе я тебѣ предлагаю ѣхать туда не изъ-за винъ, а просто изъ-за того, чтобъ посмотрѣть, что это за Испанія такая. Какіе тамъ люди. Объ Испаніи я много въ романахъ читала. И сколько мы пьесъ на сценѣ изъ испанской жизни видѣли! Донъ Алваресъ. Пипита, Фернандо... А теперь все это въ натурѣ посмотримъ.

-- Да вѣдь и я читалъ. А стиховъ-то сколько про испанокъ!

"Ночной Зефиръ струитъ эфиръ,

Шумитъ, бѣжитъ Гвадалквивиръ".

-- Вотъ и въ Гвадалквивирѣ докупаемся. А то одинъ Плажъ да Плажъ въ Біаррицѣ. Право, ужъ надоѣло,-- подхватила супруга.-- Тамъ вѣдь теплѣе, чѣмъ здѣсь въ Біаррицѣ, тамъ южнѣе.

-- Да я съ удовольствіемъ. Посмотримъ испанокъ, какъ онѣ съ кастаньетами качучу пляшутъ. Тамъ, говорятъ, все это прямо на улицѣ. Испанецъ забренчалъ на гитарѣ, а кухарка шла въ мелочную лавочку за провизіей. Какъ услыхала звукъ гитары, сейчасъ корзину съ провизіей ставитъ на землю, вынимаетъ изъ кармана кастаньеты и жаритъ качучу во всѣ пятки. Я читалъ. Тамъ качуча на каждомъ шагу. И хорошенькія онѣ, говорятъ, шельмы!

"Скинь мантилью, ангелъ милый,

И явись, какъ ясный день.

Сквозь чугунныя перила

Ножку дивную продѣнь".

-- Видишь, я и стихи помню,-- похвастался Николай Ивановичъ, продекламировавъ.-- Тамъ каждый шельмецъ съ гитарой. Гитара, кастаньеты и ножъ испанскій.

-- Такъ вотъ и поѣдемъ туда,-- еще разъ сказала супруга.-- Поѣдемъ послѣзавтра. Завтра утромъ я послѣдній разъ выкупаюсь въ морѣ, а послѣзавтра поѣдемъ. Лучше-же въ Мадридѣ покупаемся въ Гвадалквивирѣ. Все-таки разнообразіе.

-- Да Мадридъ не на Гвадалквивирѣ. Вотъ какъ васъ хорошо въ пансіонѣ географіи-то учили,-- сказалъ мужъ.

-- А какая-же тамъ рѣка?

-- Парижъ на Сенѣ, Лондонъ на Темзѣ, Мадридъ на Манзанаресѣ. Видишь, какъ я знаю. О, я помню, мнѣ за этотъ Манзанаресъ какъ досталось! Я въ карцерѣ изъ-за него проклятаго въ коммерческомъ училищѣ сидѣлъ. И вотъ зато отлично теперь его помню.

-- Ну, вотъ въ Манзанаресѣ и покупаемся,-- проговорила супруга.

Николай Ивановичъ пѣлъ:

"Вотъ зашла луна златая.

Тише... Чу, гитары звонъ...

Вотъ испанка молодая

Оперлася на балконъ".

-- Пожалуйста не козли,-- остановила его Глафира Семеновна.-- Такъ ѣдемъ.