Под южными небесами

-- Слѣдующая станція -- Миранда. Буфетъ и остановка для обѣда. Табльдотъ...-- прочитала Глафира Семеновна въ путеводителѣ.-- Передъ станціей будетъ опять туннель.

-- Буфетъ? Ну, слава Богу... Червячка давно заморить пора,-- откликнулся супругъ.-- У меня ужъ давно въ желудкѣ словно кто на гитарѣ играетъ. Да... Въ желудкѣ-то вотъ гитара, а такъ нигдѣ ее не видать. Вотъ-те и Испанія! Цѣлый день ѣдемъ, а еще гитары не слыхали. А я думалъ, что здѣсь гитара на каждомъ шагу.

Темнѣло. Сдѣлалось еще холоднѣе. Поднимаясь все въ гору, достигли почти снѣговыхъ возвышенностей. Глафира Семеновна накинула на себя шаль сверхъ пальто, Николай Ивановичъ тоже облекся въ пальто. Вошелъ кондукторъ и сталъ что-то говорить по-испански, жестикулируя и твердя слова "Миранда" и "Комида".

-- Парле ву франсе?-- спросила его Глафира Семеновна.

-- Но, сеньора,-- покачалъ онъ головой, вынулъ двѣ замаслянныя красныя карточки изъ кармана, и суя ей ихъ въ руки, твердилъ:-- Комида, комида, сеньора. Дуо дуро...

-- Чортъ его знаетъ, что онъ такое толкуетъ,

-- Комида, комида поръ сеньора и... кабалеро... Комида...

Кондукторъ пожевалъ губами и показалъ пальцемъ въ свой открытый ротъ.

-- Комида... Постой, я посмотрю въ словарѣ, что такое комида значитъ,-- сказалъ Николай Ивановичъ и взялся за книгу, но было ужъ такъ темно, что разобрать что-либо было невозможно.

-- Поняла! Поняла! Не смотри! Это онъ обѣдъ предлагаетъ!-- воскликнула Глафира Семеновна.-- Вотъ на карточкѣ крупными буквами напечатано: комида и потомъ -- дине -- обѣдъ. Сси... сси... кабалеро,-- кивнула она кондуктору.

Онъ опять заговорилъ по-испански и сталъ повторять слова "дуо дуро".

-- Дуро -- это серебряный пятакъ, монета въ пять пезетъ,-- пояснилъ Николай Ивановичъ судругѣ.-- Надо заплатить за билеты. Постой, я ему заплачу. Два обѣда... То бишь... Два комида... Дуо комида -- дуо дуро. Вотъ дуо дуро. Получай, кабалеро.

И онъ звякнулъ на руку кондуктора двѣ большія серебряныя монеты по пяти пезетъ, прибавивъ, обращаясь къ женѣ:

-- Посмотримъ, чѣмъ-то насъ покормятъ за обѣдомъ. Теперь ужъ мы въ самомъ центрѣ Испаніи и неужели намъ ничего испанистаго не дадутъ?

-- Да вѣдь ничего испанистаго я все равно ѣсть не буду, такъ мнѣ-то что!-- откликнулась супруга.

-- Отчего?

-- Оттого, что могутъ не вѣдь какой гадости подать, а я, вѣдь ты знаешь, ничего незнакомаго не ѣмъ. Заяцъ, кроликъ, коза, наконецъ, какія-нибудь змѣиныя рыбы. Вѣдь я до этого даже никогда не дотрогиваюсь.

-- А я такъ съ удовольствіемъ... Аликанте надо здѣсь попробовать. Вино такое испанское есть. И непремѣнно чѣмъ-нибудь испанистымъ закусить.

Поѣздъ убавилъ ходъ и подъѣзжалъ къ станціи Миранда.

LIV.

Станція Миранда была освѣщена плохо. На всемъ протяженіи большой платформы мелькали три убогіе фонаря, изъ коихъ одинъ освѣщалъ входъ въ буфетъ и вывѣску его -- "Fonda". Платформа и здѣсь была завалена пустыми бочками, вставленными одна въ другую, порожними ящиками, лежало ржавое листовое желѣзо, валялись черепки посуды. Приходилось въ полутьмѣ лавировать мимо всего этого, пока супруги не достигли Фонды, то-есть буфета. Буфетная комната была также слабо освѣщена и переполнена пассажирами. Главнымъ образомъ бросались въ глаза монахи, сидѣвшіе за столомъ, упитанные, краснощекіе, съ двойными подбородками. Ихъ было человѣкъ семь-восемь. Они заняли цѣлый уголъ стола, положивъ передъ собой на столѣ свои большія шляпы, и ѣли и пили. Миранда -- узловая желѣзнодорожная станція, чѣмъ и объясняется обиліе публики. Отъ Миранды идутъ желѣзнодорожныя вѣтви на Сарагоссу и на Таррагону, къ Средиземному морю и черезъ Бильбао къ Атлантическому океану. Монахи какъ ѣли много, такъ и пили обильно, сдвинувъ къ себѣ бутылки со всего стола, такъ какъ вино при обѣдѣ полагалось даромъ.

Супруги Ивановы сѣли близъ монаховъ, передъ загрязненными соусомъ тарелками и кусками искрошеннаго хлѣба, такъ какъ другихъ свободныхъ мѣстъ не было. Къ нимъ подскочилъ "омбрэ", то-есть офиціантъ во фракѣ и зеленомъ суконномъ передникѣ съ салфеткой за жилетомъ, мрачно спросилъ ихъ -- "комида"?-- и вырвалъ изъ руки Николая Ивановича показанные имъ билеты на обѣдъ.

-- Хересъ... хересу!-- хлопнулъ Николай Ивановичъ пальцемъ по пустому стакану.

-- Сси, кабалеро,-- отвѣчалъ офиціантъ, принесъ большой глиняный кувшинъ и налилъ въ два стакана что-то желтое.

Николай Ивановичъ быстро отхлебнулъ изъ стакана и воскликнулъ:

-- Батюшки! Да это не хересъ, а бульонъ. Глаша! Бульонъ въ стаканахъ...

-- Да бульонъ-ли?-- усумнилась супруга и спросила мужа:-- Но какъ-же мы будемъ ѣсть-то? Онъ не убралъ еще отъ насъ грязныхъ тарелокъ.

-- Омбрэ! Тарелки!-- крикнулъ Николай Ивановичъ.-- Что-жъ это такое! Нужно подать чистыя тарелки,-- указывалъ онъ на грязныя.

Омбрэ тотчасъ-же схватилъ грязную тарелку, выхватилъ изъ-за жилета салфетку, стеръ съ нея соусъ и поставилъ вновь на столъ, хотѣлъ то-же сдѣлать и со второй тарелкой, но Глафира Семеновна взяла обѣ тарелки и сунула ему ихъ обратно, съ негодованіемъ проговоривъ: