Под южными небесами

-- Ну, ужъ довольно, сестра,-- развелъ онъ руками,-- Сейчасъ опустилъ лепту -- и ассе...

Нѣсколько шаговъ -- и еще монахиня съ кружкой.

-- Тьфу ты пропасть! Да этому конца не будетъ! Ассе, ассе!-- махалъ онъ руками и направился въ буфетъ.

Тамъ Глафира Семеновна уже сидѣла и пила кофе съ молокомъ изъ высокаго стекляннаго бокала и ѣла булку.

-- Ѣсть ужасъ какъ хочется, а ѣсть боюсь -- до того все грязно,-- сказала она мужу.-- Смотри, вонъ на блюдѣ рыба разварная лежитъ, съ него накладываютъ на тарелки, а рядомъ съ рыбой окурокъ папиросы брошенъ и никто его не сниметъ съ блюда.

-- Вижу, но что-же дѣлать!-- отвѣчалъ тотъ.-- Все-таки, я поѣмъ чего-нибудь. Не ѣвши нельзя... Надо съѣсть чего-нибудь самаго испанистаго,-- прибавилъ онъ, присаживаясь къ столу и, вспомнивъ, что слугу надо звать словомъ "обмрэ", крикнулъ:-- Омбрэ! Иси!

Къ нему, однако, выскочилъ изъ-за стойки самъ хозяинъ и спросилъ по-французски:

-- Ке вулэ ву, мосье?

-- Ву парле франсе?-- удивился Николай Ивановичъ и сказалъ: -- Доне муа келькшозъ манже эспаньоль.

Хозяинъ пожалъ плечами и сказалъ, что у нихъ французская кухня и испанскаго онъ, къ сожалѣнію, ничего дать не можетъ. Глафира Семеновна перевела мужу, что сказалъ хозяинъ.

-- Вотъ тебѣ и здравствуй!-- удивленно воскликнулъ Николай Ивановичъ.-- Первый блинъ да и тотъ комомъ. Пріѣхали въ Испанію и ничего нѣтъ испанскаго. Ловко!

Хозяинъ совалъ ему карточку кушаній и винъ.

-- Да не надо мнѣ, ничего не надо, коли такъ,-- отстранялъ Николай Ивановичъ карточку.-- Я пріѣхалъ въ Испанію нарочно, чтобы испанское что-нибудь ѣсть. А нѣтъ ничего испанскаго, тогда ветчины... Жамбонъ. Аве ву жамбонъ?

-- Сси, кабалеро...

Хозяинъ бросился исполнять требуемое. Лакей сталъ приготовлять приборъ для гостя: стряхнулъ салфетку и сложилъ ее, отеръ другой салфеткой ножъ и вилку, лежавшіе на тарелкѣ съ остатками рыбы и положилъ передъ гостемъ. Затѣмъ выплеснулъ изъ стакана на полъ чьи-то опивки вина и тутъ-же поставилъ этотъ стаканъ къ прибору.

Явилась ветчина -- сухая, жилистая. Николай Ивановичъ взглянулъ на ветчину и сказалъ по-русски хозяину, подававшему ему ее;

-- У насъ въ Москвѣ купцы такой ветчиной половому физіономію мажутъ, если онъ осмѣлится подать такую гостю. Понялъ, кабалеро? Ну, да ужъ дѣлать нечего, надо ѣсть.

И онъ принялся ѣсть поданное, но тотчасъ-же спохватился и спросилъ хозяина:

-- Надѣюсь, что хересъ-то есть? Вино испанское. Хересъ? Аве ву?

-- Сси, кабалеро.

-- Ну, такъ энъ веръ... Да побольше.

Подали бокалъ хересу.

LII.

Поѣздъ все еще на станціи Ирунъ. Супруги Ивановы въ вагонѣ, стоятъ у окна и смотрятъ на платформу, гдѣ шныряетъ различный людъ. Всѣ съ папиросами и только два жандарма, попрежнему марширующіе мимо вагоновъ, безъ папиросъ, да монахини, бродящія отъ окна къ окну съ кружками и кланяющіяся выглядывающимъ изъ оконъ пассажирамъ. Папиросы даже у оборванцевъ-нищихъ, то и дѣло подходящихъ къ окну супруговъ. Нищіе кланяются и просятъ милостыню, не вынимая изо рта папиросъ.

-- Однако, это совсѣмъ по нашему, по-русски. Стоимъ, стоимъ на станціи и конца нѣтъ, а сказали, что только часъ стоять,-- говоритъ Глафира Семеновна, чистя ножичкомъ грушу и кидая кожуру за окно.

-- А я, знаешь, люблю такую ѣзду. Здѣсь ужъ ни вагономъ не перепутаешься, ни за опозданіе не дрожишь,-- возразилъ Николай Ивановичъ.-- Одно только, что вотъ вагончики подгуляли. Кто скажетъ, что это первый классъ! Грязно, закопчено, вагоны не имѣютъ уборныхъ.

-- А это ужъ совсѣмъ варварство. По Турціи ѣздили, и тамъ есть въ вагонахъ все необходимое.

Но вотъ черноглазый оберъ-кондукторъ въ испанскомъ короткомъ плащѣ и кэпи покрутилъ свой усъ и ударилъ въ ладоши. Поѣздная прислуга бросилась запирать двери "берлинъ". Раздался звонокъ. Затѣмъ свистокъ оберъ-кондуктора. Откликъ паровоза -- и поѣздъ тронулся.

Поѣздъ ушелъ почти пустой. Въ вагонахъ не было и тридцати человѣкъ. Въ своемъ купэ супруги Ивановы сидѣла совершенно одни.

-- А испанской-то жизни пока еще не было замѣтно,-- сказалъ Николай Ивановичъ.-- Ни испанскихъ костюмовъ, ни вѣеровъ. Только и замѣтилъ я на кассиршѣ испанскую гребенку. На станціи въ буфетѣ не нашлось даже никакой испанской ѣды.

-- А на русскихъ станціяхъ есть развѣ русская ѣда?-- замѣтила Глафира Семеновна.

-- А то какъ-же? щи... По польскимъ дорогамъ ты вездѣ встрѣтишь зразы.

Глафира Семеновна сидѣла съ путеводителемъ и просматривала его.

-- Сейчасъ туннель будетъ въ 466 метровъ,-- сказала она.-- Туннель въ горѣ Ганршурисквета. Вотъ названіе-то! Языкъ сломишь.

И точно, поѣздъ съ шумомъ влетѣлъ въ туннель.

-- А вѣдь вотъ мы чего не узнали, о чемъ не справились на станціи: когда будемъ въ Мадридѣ,-- проговорилъ Николай Ивановичь

-- Какъ не справились! Я справилась у буфетчика. Завтра утромъ въ девять часовъ,-- отвѣчала супруга, и когда поѣздъ вышелъ изъ туннеля, снова начала читать путеводитель и разсказывать мужу дорогу.-- Сейчасъ будетъ станція Рентерія -- городокъ на рѣкѣ Оярзунѣ. Крѣпость... Военная крѣпость.